The Saint's Double Trouble (1940)

The Saint's Double Trouble / Святой и его двойник (1940). Продолжение саги о Саймоне Темплере по прозвищу "Святой" - негодяе, самозванном детективе, борце за справедливость, мастерском взломщике сейфов и человеке множества талантов) На сей раз приключения коснулись удивительного факта внешнего подобия негодяйского, но честного Темплера и просто негодяйского босса преступного мира по имени Дюк Бейтс: прознав о факте, Дюк не стесняется подставить Темплера в деле о нескольких убийствах, а также контрабанде драгоценностей с помощью саркофага и мумии. Саймон, не теряя духа, обаяния и страсти к прелестным юным девам, разоблачает негодяя, возвращает драгоценности и побеждает, сомнений в чем не может быть: вспомним профессора из серий о ШХ, которому и смерть не помешала появляться на экране, - что уж скажешь о Святом?) Начинаясь немного бледно, киноопус ближе к середине и, разумеется, к концу вернул славу и шик незабываемого Saint Strikes Back, заставив зрителя восторгаться и беспокоиться, смеяться - и, конечно же, любить) Пусть на лавры лучших серий из ШХ с Рэтбоуном "Святой" не претендует, однако держит марку пресловутой фильмовой цепочки: острота событий, детективность и тонкий, просвещенный юмор, чему в немалой степени способствует великий мастер ироничного, назначенный исполнить основную роль преступного-и-праведного элемента. Необходимый фон для дерзких, стильных и лиричных похождений Саймона-Святого обеспечен знакомыми и новыми персонажами: бедный инспектор Генри Фернек по-прежнему терзается патологичной для его профессии восхищенностью и дружбой с попирателем морали и закона, однако ныне стал намного мягче к мистеру Темплеру, тем самым выказав смирение с нелегкой долей друга своего врага и с издевательствами, произведенными над ним последним) Главгероиня в "Святом и двойнике" - увы, не мисс Барри, столь свойственная многим фильмам о "Святом", но блеклая, декоративная блондинка весьма сомнительных талантов: странным может показаться кастинг и кастинг Белы Лугоши в совершенно проходную и ничем не примечательную роль бандита-ювелира, исполненную в соответствии с хромающей задумкой. Тем ярче кажутся в сравнении актерские работы Фернека-Хейла и комедийной парочки бандитов, пристроенных у "босса", - последние прекрасно сочетают мягкий, ироничный юмор серий и брутально-криминальный ореол. В целом, фильм может смело конкурировать с первой новейшей серией о похождениях Святого - если не сюжетно, то по визуальному своему классу)
***
Не в добрый час - и не по доброму наитию, природа создала мистера Бейтса, использовав подобие "Святого" )

Святой и грешник.

С каждым новым фильмом, с каждым отчетом восхищаться Джорджем Сандерсом, при этом не повторяясь и держа банальность на все еще терпимом уровне, становится сложней. Представим себе фильм, в котором Джордж играет подлеца и праведника, тем самым не сходя с экрана во всех важнейших эпизодах, - не это ли концепция фансервиса, известная еще в далеком 1940 году?) О том, как утончен и ироничен, красив, пригож, умен и элитарен пятикопеечно-вульгарный канонный мистер Темплер в исполнении великого, и говорить не стоит, - поэтому вернемся к описанию завидного и притягательного мужчины, в котором весьма мало от "святого", зато немало от кузена Джека, чей - будущий? - характер находит проявление в несносности мистера Темплера для среднестатистического общества, завидной склонности к разного рода провокациям, а также в неотъемлемом внимании к излишне скромным, добродетельным девицам в лице профессорской дочурки. Нужно ли говорить о том, как стильно и роскошно смотрятся костюмы начала 40-х на крупных, взращенных плаваньем плечах?) Всё, начиная с тройки и оканчивая пальто с плащами, замечательно подобранными по моде и фигуре, - а также шляпа, которую мистер Темплер виртуозно поправляет на широком лбу, - несет мучения нынешним зрительницам, отделенным от предмета страсти монитором и временным отрезком в 70 лет, что, впрочем, не мешает им отдаться Джорджу хотя бы мысленно и чувственно) Стиль же игры, в котором Джордж освещает похождения мистера Темплера, все прежний, интеллектуально-тонкий - впрочем, несколько изюмин стоит помянуть, тем самым отразив особенности фильма. Так, в этой серии мы узнаем о похождениях Святого времен юности - о разбитых сердцах трепетных девушек, которых негодяй "любил и бросил", как завещал нам сам топ-менеджер Курт Андерсон из остро-социального Employees' Entrance в 1933 г. Мы также познаем глубины уровня физическо-спортивной подготовки Джорджа: мистер Темплер охотно лазит в окна, по деревьям, выпутывается из веревок, протискивается сквозь решетки, покоряет водные просторы и даже перемещается по городу, вцепившись в металлический контейнер для покрышки сзади автотранспорта. Богатая фантазия и хитрые уловки по освобождению из тюрем привели к тому, что мистеру Темплеру, в лучших традициях классического детективного и авантюрного романа, пришлось переоблачиться в женщину - хотя вопрос о том, насколько же была слепа охрана заведения, не признавая особь мужского полу в едва ли не двухметровом, широкоплечем и славно упитанном Джордже, останется загадкой, которую и Холмсу было бы не так уж просто раскусить) Вне всяческих сомнений прекрасен скромный медицинский эпизод, когда негодный Дюк бьет мистера Темплера рукояткой револьвера, оставив того с шишкой и в глубоком обмороке, - учитывая героически-непробиваемое здоровье великих детективов, не смеющих быть слабыми на публике, и это хорошо для преданных ценителей) Вспомним и о трогательной дружбе-ненависти Фернека и Саймона: в сравнении с предшествующими фильмами инспектор несколько смягчился в отношении к насмешнику и попирателю закона - Саймон же премило выясняет у инспектора, насколько глубоки его дружеские чувства. Итак, мы можем заключить, что в этом фильме Джордж продолжает славные традиции "Святого", как стилем игры, так и общей притягательностью для зрительниц и зрителей - соответственно, обаянием и героикой)
Пожалуй, тем, что нужно обсудить в деталях, станет для нас бандит и гангстер, босс Дюк Бейтс, исполненный Джорджем в виде двойной роли в лучших традициях "Зенды", перенесенной на преступный мир) В "Святом и двойнике" есть и подмена "короля" (босса), и пресловутое задержание "двойника" в подвале, и даже мотивы пересечения водных пространств - весь набор милых сердцу архисюжетов, которые так славно воплотил еще Энтони Хоуп. Главный вопрос, касающийся Дюка, происходит из давно известной нам манеры Джорджа исполнять злодеев: если злодеи высшего общества, негодяи и циники выходят у него блестяще, то низкие, брутальные товарищи в духе смертоносных фрицев, разномастных немецких шпионов и попросту отбросов на обочине морали имеют в себе мало связи с тем, что им предписано беднягой сценаристом. Босс Дюк - отнюдь не исключение: поправ еще один сценарий, Джордж скажет свое слово, а пристрастный критик со вздохом сообщит, что главарь шайки, убивец и высококлассный вор, пожалуй, вышел интеллигентом в преступном мире Филадельфии, - нам словно видится, как изгоняют его с математической кафедры, заставив с головой уйти в преступный промысел) Итак, какой же он, Дюк Бейтс? Если в тяжелых и конфликтных ситуациях он может гневно рявкнуть - впрочем, несколько потише, чем нам обычно представляется при этом слове - на подручных и партнера-Белу, то в остальном нам остается изумиться, какой же эффективный менеджмент осуществляет Дюк: его бандиты, не отличные ни воспитанием, ни выдающимся умом, хранят большую верность дорогому боссу, боятся его, уважают и служат, в меру своей безответственности. Отправься Дюк по стезе педагогики, он смог бы внести новые методы обучения и усмирения трудного контингента без насилия, скандалов и угроз. И если на самоубийство Темплера и всех, кто может помешать, босс, разумеется, пойдет без диалога с совестью, в прочих своих аспектах это джентльмен вне закона - но законодатель стиля в преступном мире, что не отметить было бы нельзя) Увы, судьба его печальна: Саймон обманным способом освобождает босса, арестованного как Саймон, из тюрьмы (см. о платье), но чуткий, бдительный инспектор убивает Дюка при побеге, что выглядит именно так, словно бы жертвой его пули стал непосредственно Святой. История о Саймоне и грешном двойнике в своей финальной части нам видится не только напряженной, но и владеющей особым шиком при наличии в ней благородного и безнравственного преступников - разумеется, исполненных безупречно прекрасным мужчиной)
***
Мой вердикт. Фильм обязателен для верных поклонников серии и уж тем более для любителей Джорджа)
Альбом

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, Falcon in the Dive, Жорж Сандерс

---

***

Как человек с параноидальным и мифопоэтическим складом мышления, поинтересуюсь: зачем дизайн нашего дня все делает прозрачным и лепит везде зеркало?) Мало того, что я должна отражаться где непопадя, так за мной еще и наблюдают - впрочем, им же хуже)

@темы: Очевидное-загадочное, Я обвиняю, Рефлексия

---

***

Кому как, а бедному Имону этот культовый способ побега из тюрем не раз привиделся в кошмарных снах xDD

The Ingenious Disguise

@темы: Приказано играть, History of madness, Жорж Сандерс

---

***

Милый, скромный Джордж)

Strange Woman:

+9

Lloyd's of London:



Summer Storm:

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, Price, Жорж Сандерс, Fire At Will, Laroche-Mathieu

---

***

Продолжаются бессмысленные записи: не так-то легко женщине подчинить себе Имона - сурового, праведного и аскетичного...

Embarassing Women

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, ...since 1916

---

***

Что-то, господин де Валера, не верится мне в вашу абсолютную нейтральность) Какие, согласитесь, удивительные вещи показывает контакт по совершенно невинному запросу об ирландском гимне

@темы: Пруссак как объект научного поиска, Приказано играть, History of madness, ...since 1916

---

***

За что мы любим киносагу о мистере Темплере, так это за реинкарнацию кузена Джека в его облике)

Saint's Double Impudence

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, Жорж Сандерс

---

***

К вопросу о множественных предметах одежды, висящих мешком)

@темы: Since I've been loving you, History of madness, ...since 1916

---

***

В честь 700-й записи о Джордже в этом блоге - подарок читателю и эксклюзив: "Психологический портрет Дж. Сандерса" по мотивам автобиографии Memoirs of a Professional Cad. Итак, правда о Джордже:

- читатель: взявшись за книгу, ты, прежде всего, должен уяснить, что познаешь не откровенного донельзя автора, а образ, созданный им в течение нескольких десятков лет. Злорадственно отметив, что вряд ли наш читатель когда-либо достанет эту книгу, - книга редка и для Америки, - скажу, что принимать абсолютно все за чистую монету ни в коем случае нельзя: Джордж любит говорить на публику, иногда высказывая вещи, откровенно провокационные, иногда попросту гадкие. Что считать правым, а что - неверным, конечно же, выбор того, кто решит прочесть сакральный текст)
- для начала отметим, что Джордж принадлежит к тому, чисто мужскому, психотипу, которому необходимо докопаться до самой сути и при помощи каких-либо теорий: психологических ("Это - Эдипов комплекс!" ), эзотерических ("Нибиру приближается!" ) и пр. В фаворе Джорджа была наука психология: видимо в конце 50-х она действительно считалась прогрессивным способом осмысления мира и человека, не дискредитировав себя в таких чудовищных масштабах, как сейчас. Впрочем, у Джорджа имеются еще две очевидных жилки: тяга к философствованию насчет всего и сразу, а также творческий подход к любому виду деятельности, в том числе и к выводам. Ввиду последних факторов книга наполнена не столько животрепещущими подробностями из его личной и творческой жизни, сколько размышлениям, порой приправленным любимой тонко-иронической позой: желание переосмыслить мир ведет к беллетризации многих вещей (к примеру, шедевральны его заметки о театре и форме-содержании стандартного представления), в то время как склонность к философии порою создает несколько упрощенные и, конечно же, глубоко субъективные картины.
- одной из характеристик образа автора является его стиль. Думаю, редкие актеры претендуют на звание мастеров пера, но Джордж пишет на удивление прелестно для человека, который в своей жизни ничего такого не писал, помимо текстов для рекламы сигарет в Южной Америке) Стиль его отмечен широким использованием книжной, возможно, даже архаичечской английской лексики, обильным применением иронии, сарказма и контраста, но также и легким для чтения стилем, не перегруженным ни чрезмерно долгими рассуждениями, ни скучными подробностями. Книгу можно было бы смело переименовать в "Джордж Сандерс: Как я вижу этот мир", что гораздо больше отражало бы ее сущность)

...

- следуя рекомендациям, данным Брайану Эйхерну в частном письме, Джордж с готовностью снабжает нас подробностями несколько аморального типа - впрочем, довольно сжато и не смакуя. В их число включен вопрос борделей, поведения развратных поклонниц и т.п.
- как я и предполагала, Джордж вряд ли умеет злиться, зато отлично обижается - впрочем, довольно мягко, даже несколько по-детски.
- Джордж подвержен типично британской тяге к эксцентричному: сам он упоминает переплывание озера в смокинге и содержание страуса в своем доме в Южной Америке.
- фантазия Джорджа простирается гораздо дальше извращения сценария: в Южной Америке, работая рекламщиком, он выдумывал полубезумные и вряд ли эффективные кампании в духе разбрасывания агит-материала с использованием самолета над ранчо и деревушками. Избыток фантазии, очевидно, простирался не только на дела бизнеса и оценки мира-человечества, но и на собственную персону, к которой он подходил не менее творчески.
- вопреки образу циника, Джордж подтверждает слова сестры о том, что любимым его писателем был Диккенс: в этом человеке существует острая тяга к справедливости и помощи угнетенным,однако данный статус не распространяется на большинство людей)
- Джордж откровенно признается, что он - эпический лентяй. Многие страницы книги посвящены жалобам на то, что ему приходится работать и что работа его неблагодарна. Он действительно не любит актерство как профессию, кино как вид искусства и все сценарии, которые ему удалось прочесть, называя себя "персоной тончайших вкусов". Свой актерский потенциал он оценивает на "средне", но в этом нет самоуничижительно-пафосной позы: согласимся, что с точки зрения традиций британского театра Джордж вряд ли актер в полном смысле слова, но его подходу не было бы цены в классическом советском кинематографе 60-70-х, где актер должен был "прожить" свой образ, интерпретировать, искать мотив, что-то менять.
- в чем мы не сходимся с Джорджем, так это в оценке лучших его фильмов. Он считает таковым All About Eve (1950), в то время как я полагаю, что лучше всего его раскрыл А. Левин, - впрочем, каждому свое)
- чрезвычайно важным в жизни Джорджа является комфортность тех условий, в которых протекает его домашняя и трудовая жизнь. Целые главы порой посвящены пугающим картинам неудобств гостиниц мира, других жилищ, разнообразных ресторанов местных традиций и кухонь. Вышеописанные сведения изложены с позиций философско-снисходительного невмешательства ввиду плачевной невозможности влиять на странное и не всегда логичное мироустройство: Джордж склонен констатировать и просвещенно улыбаться, но вряд ли выступать и пламенно бороться.
- вопреки тому, что автор мемуаров честно признается в искусственном характере своей женоненавистнической маски, которую он пользовал немало лет, он с радостью отпустит пару шуточек насчет женского пола в его общности, отстаивая мнение, что брак - гибель мужчины, а женщины только и думают над тем, как побороть его своим коварством. Мотивы любви к женщине и плавные намеки на широкий круг прекрасных дев, которым посчастливилось пасть жертвой его шарма, подтверждают: успехи Джорджа на любовном поприще были более чем значительны)
- Джордж сознается в нескольких вещах, достойных нашего внимания: ему трудно сказать "нет"; он плохо запоминает имена; он действительно может уснуть где угодно и как угодно, от студийных павильонов до шумных мероприятий; в годы своей молодости он покидал некоторые вечеринки через окно ванной комнаты, таким оригинальным способом скрывая отступление.
- вопреки тонкой и чувственной натуре Джордж любит общаться с интересными людьми и посещать общественные рауты: круг его общения расширен за счет как голливудских звезд, американско-европейских богачей и прочих успешных личностей, так и спорадических бесед с наркодилерами Средиземного моря.
- Джордж является предтечей свойственного 60-м движения за "мир и любовь": в предпоследней, кажется, главе он освещает два ключевых условия для торжества любимых принципов - "контрацептивный газ" и объявление "любви" враждующей державе вместо объявления военных действий. В милой и масштабной оргии, представленной читателю, последний найдет богатые и яркие картины того, как именно должно происходить любовное истощение врага на политическом и прикладном, "военном", уровне.
- вопреки пренебрежению к театру и кинематографу, Джордж завершает свою книгу цитатой из Уильяма Сомерсета Моэма - о том, что смысл жизни человеческой познается лишь в искусстве.

***
Любимые цитаты:

"Actors are oddly compounded of fact and fantasy. They are spell-binders who are bound by their own spells."

"Bring on the dancing girls.
-G. Sanders (1906- )"

"Lastly there is the type of applause that is given grudgingly, as a form of largesse, a condescending, sneering, yawn-accompanied, insufferably patronizing applause. It is the kind of applause that I give."

"After all, the show must go on. Some money-mad producer said that in the year 400 B.C. and it has stuck solid ever since."

"...and I defy any producer to send me a good sсript. Since I confine my activities to the movies, the fructification of such an eventuality is extremely unlikely."

"Much as I admire the writers who provide us with our material, I think they should be kept in their place."

"Shakespeare may have been right when he said "The play's the thing", but let us not underrate the great performers. No ordinary mortals are they, but beings who have the God-given power to bind us in their magic spells not only for an evening, but for a lifetime of enchanted memories."

"There is no more unreliable instrument than the human voice."

"But in reality I am a sentimentalist, especially about myself-readily moved to tears by cheap emotions and invariably the victim of woman's inhumanity to man."

"Perhaps my curious indifference to success will be more understandable if I explain that the driving force of my life has always been laziness; to practice this, in reasonable comfort, I have even been prepared, from time to time, to work."

"The important thing, for a film star, is to have an interesting face."

"The blunt truth is that I invariably play myself."

"Being a person of the highest taste, I am continually incurring my own disapproval, since my standards are too high for my performance ever to come up to them."

"My nastiness however was of a novel kind. I was beastly but I was never coarse. I was a high-class sort of heel."

"I am a drifter, and I drifted into fame."

"I played a cynical critic, and the only person who ever loves a critic is his mother and an actor who has had a good notice from him."

"...I want to state quite unequivocally that I am one of the sanest people I know."

"The film rights of my dreams must have been worth a fortune."

"Modern conveniences are the source of modern inconveniences."

"While love may turn a man into a poet, it is more likely to turn him into a bankrupt..."

"To the Englishman it is a continual source of amazement and irritation that the rest of mankind does not consist of other Englishmen."

@музыка: ♫ Kate Bush - The Man I Love

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, Вавилонская библиотека, Жорж Сандерс, Aherne

---

Make a Wish (1937)

Make a Wish / Загадай желание (1937). Безумно-бессмысленный мюзикл о мальчике-бойскауте (тм) с одинокой мамой (тм), злобным (тм) будущим отчимом (тм) и - конечно же, (тм) - романтичным претендентом на руку одинокой матери в виде композитора (тм?) с начальным творческим кризисом и конечным шедевром, вдохновленным новою любовью. Эпическая второсортность съемок, невменяемый сюжет и общий кризис смыслов делают ужасный The Wrong Road шедевром социальной критии в сравнении с подобным дестким мюзиклом)
***
Не в добрый час Бэзил Рэтбоун дал согласие на съемки в этом фильме) Оценку его роли не стоит прятать и под кат: конечно же, Бэзил - не Этвилл, и не имел особого влечения к пятикопеечному трэшу, коим является преподнесенный ему образ, а посему достойный композитор Джонни Селден (не путать с каторжником!) сыгран в двойной манере по-мальчишески задорного наслаждения общим безумием и несколько нервного романтизма в отношениях с прекрасной девой в виде певицы-и-матери. Пустив на самотек причудливые перипетии фильма, Бэзил развлекает нас похождениями с удочкой, досугом с юными бойскаутами, издевательством над бедным дворецким и прочими этюдами в стиле Джорджа из памятных Four Men. Однако же не так плох Селден, как его невольный тезка: фильм изобилует крупными планами, в которых зритель прозревает Бэзила, тонкого и романтичного, - в финале, разумеется, великий композитор находит свое счастье в жизни личной, равно как и творческой)
***
Мой вердикт. Смотреть лишь сильным духом отъявленным фанатам Бэзила)

@темы: Приказано играть, Птичий мозг, Since I've been loving you, History of madness, Rathbone

---

***

Поисковизмы за октябрь)

стэплтон похож на хьюго - и это сложно отрицать.
невус радужной оболочки - милый Лайонел...
зис ис стена - энд зис ис пол.
эррол флинн рост и цвет глаз - насчет цвета всемирный разум сомневается между темно-серыми и карими, а рост - 188 см.
удивительно - согласна.
грудь девушек из зис ис хорошо - из зис ис хорошо бы знать грамматику)
нечто сродни электростанции баттерси - главпочтамт в городе Дублине?)
джордж сандерс с днем рождения прекрасного - кажется, это было в теме на рутрекере)
пафос развенчания что это - думаю, это сродни разочарованию в жизни в целом и в ее проявлениях в частности)
кто был протипом английского аристократа перси блейкни - честно говоря, не знаю, но знаю, кого он сам был прототипом)
девушки нежность трава природа дача - навоз, жуки, картошка...
агент иезуитов дино кьярелли - как нравится мне слово "агент" в этой фразе!
вкус в музыке - надеюсь, я им владею)

@темы: History of madness

---

***

Большинство державных деятелей, которые мне нравятся, примерно одинаково трагичны: у них слишком богатое воображение и слишком высокие культурные запросы) Думаю, главная проблема объявившегося фильма Ludwig II - в отсутствующей музыке: музыка здесь нужна особая, и подобрать ее никак не вышло, но случайно подброшенная - и хорошо знакомая - песня мне показалась довольно точной и по настрою, и по содержанию)

@музыка: ♫ The Moody Blues - Nights in White Satin

@темы: It's only rock'n'roll, Очевидное-загадочное, Since I've been loving you

---

Добрый друг

Описание: Эпизод из жизни Шовлена, бывшего гражданина бывшей Республики, ныне проживающего в Англии.
Персонажи: гражданин Шовлен, Маргерит Блейкни и др.
Жанр: драма
Рейтинг: PG
От автора: Очередной вклад в серию историй про «дождь», разбросанных по разным эпохам. Вдохновлено фиком Яртур о жизни Шовлена в Англии, куда его вывез сэр Перси Блейкни.

***
179.. год

- Арман?
Он не ответил - не слышал или не хотел услышать ее голос. Приподняв юбки, леди Блейкни миновала бурелом, который позавчерашний ветер оставил на садовой тропке: гроза была ужасной, она благодарила провидение за то, что Перси встретил ее дома, а не в пути через пролив или в грязном, прохудившемся сарае на французском берегу. Сегодня же было тепло - слишком жарко для октября, слишком красиво и спокойно, чтобы сказка, в которой она жила с тех пор, как муж вернулся к ней, оставив подвиги, вдруг перестала быть прекрасной явью. Даже сейчас, лавируя между сбитыми ветками с легкостью ребенка и грацией актрисы, она не могла не думать о том, что конец великой - и ужасной - Революции был ниспослан свыше, чтобы избавить ее от нестерпимого волнения, от жгучей боли ожидания, от бессонных ночей в холодном, пустом доме, когда ее супруг, благороднейший из живущих, спасал невинных от страшной и жестокой казни. Но разве сможет женщина, влюбленная всем сердцем, допустить ту мысль, что есть на свете хоть один, чья жизнь была бы ей дороже, чем жизнь возлюбленного? Осень года 1794-го стала ее весной: даже дожди и грозы больше не казались ей такими гадкими, унылыми и нестерпимыми, и никогда прежде она не любила Англию так, как сейчас, - милая, старая Англия, в которой патриот не превратится в кровожадное чудовище, а предписания закона - в наказание без преступления. Отними у палача веревку - что останется, кроме жалкого обломка человечности, да и то, сомнительной?..

...

Щуплая фигурка в безупречном черном сюртуке выглядела осиротело, едва ли не чуждо среди осенних красок. Бывший гражданин Шовлен, ныне - маркиз де Шовлен, или Шовлен, как вам будет угодно, был всецело поглощен своим занятием - он ворошил носком туфли кучу опалых листьев, желтых и багровых, наблюдая за своими же движениями так, словно бы их делал кто-то со стороны. Вопреки заботе и вниманию, которые оказали ему в Ричмонде, он выглядел таким же осунувшимся и бледным, как и в тот день, когда сэр Перси привез его в экипаже с занавешенными окнами, - она поверить не могла, что видит того самого Шовлена, который однажды едва не отправил ее на казнь, а ныне был тенью самого себя, тенью режима, которому судилось пасть, как и любому, что преступно, в мире, не чуждом справедливости. Ей все чаще казалось, что он болен и скрывает это не только от ненавистной ему супружеской четы, но и от самого себя. Они общались редко: он предпочитал молчать и осаждал ее краткими фразами, полными холодной и бездушной вежливости, не подпуская ближе, чем предписано хорошим тоном. О себе он никогда не говорил.
- Арман? - повторила она.
Он вздрогнул, - по-настоящему, внезапно, - вскинул голову и сощурился. Вспомнив, каким острым и пристальным был раньше его взгляд, она ощутила искреннее, жгучее сочувствие: глаза его потухли, словно помутнев от слез, которых никто и никогда не видел. Узнав в ней леди Блейкни, он тут же охладел ко всему миру - скрестил на груди руки, чуть расправил плечи, хотя тут же их ссутулил, и стал к ней вполоборота: его забавный, чуть вздернутый нос, густые волосы с заметной проседью, глубокая морщинка между бровей - все это казалось сошедшим с холста художника, который рисовал, теряя всякий интерес к портрету и, наконец, утратил его полностью. В былое время он владел железным самообладанием: эмоции служили ему, а не наоборот, - сейчас же его лицо подергивалось всякий раз, когда он поддавался чувствам.
- Леди Блейкни?
- Я вам помешала?
- Нет.
Решив, что ответ слишком уж краток, он пояснил:
- Я убиваю время. Раньше я убивал людей. Пожалуй, это к лучшему.
Снова поддев листья, он разбросал их тонким и насмешливым движением - как в прошлом, когда его язвительные шутки были опасней гильотины, разрушая смелость женщины, не раз бывавшей у него в плену. Так просто - и так глупо: одни вещи не прощаются всю жизнь, другие - уходят без следа, словно бы не было Республики, угрозы, казней и коварства, не было Шовлена, который наслаждался, мучая ее и Перси, - был только маленький маркиз, некогда посещавший ее салон. Пока она молчала, Шовлен нашел среди пестрой кучи один багровый лист и чуть касался его тросточкой, двигая то вправо, то влево. На губах его застыла тень мучительной улыбки - улыбнись он, и лицо сказалось бы гримасой.
- Я совсем не скучаю о лете, - произнесла она, нарочито вздохнув. - Подумать только: мне впервые нравится осень. Вы еще не отвыкли от Парижа, а я давно живу среди туманов и дождей...
Она взглянула на него, ожидая, что он подхватит эту нить. Он долго изучал тыльную сторону ладони, после чего заметил:
- Вы любите не осень.
- Тогда что же?
- Тальена и Фуше.
Его пальцы сжались. Совладав с собой, он сложил узкие ладони поверх трости и взглянул на нее, неожиданно пристально.
- Вы любите мир и покой.
- Это правда.
- Я никогда их не любил.
Он смотрел на нее снизу вверх - в другое время она нашла бы несколько забавным то, что грозный гражданин Шовлен был ниже ее на пару дюймов, но сейчас, когда весь мир смотрел с высокомерием, брезгливостью на щуплого француза, ей хотелось, чтобы все было иначе.
- Должно быть, вы любили лето.
Он бегло коснулся век и взглянул на нее с тенью былой любви к словесным поединкам.
- Летом, леди Блейкни, я ловил бабочек.
- Зачем вы это делали? - невпопад спросила она.
- Зачем?
Он криво усмехнулся.
- Я больше не знаю ответа на этот вопрос.
Тишина казалась ей невыносимой. Они словно стояли на разных берегах, и там, где между ними был плохенький, но мост, теперь зияла пропасть: она боялась заступить за ту черту, когда невольно вскроет все свежие раны его измученной души.
- Послушайте, Арман...
Имя его звучало непривычно, но звать его Шовленом - боже упаси, еще и одной из тех шутливых кличек, которые выдумал ее супруг - она бы не смогла.
- Что, если нам куда-нибудь да съездить? Вы, кажется, совсем не видели окрестностей - а, между прочим, в Англии есть чудные холмы и маленькие речки, через которые можно перешагнуть. Вот увидите, у нас красиво: вам понравится.
Он поглядел на нее, коротко и сухо.
- Ваш... муж этого не одобрит.
Пропустив мимо ушей те ужасные интонации, с которыми он намекнул на Перси, Маргерит подхватила его руку.
- Милый Арман: вам кажется, что вы - его пленник, но вы также и мой гость.
- Ваш... муж, леди Блейкни, всего лишь хочет оградить меня от гнева демоса. Говорят...
Улыбка его стала чуть живее, если живостью можно считать злорадство.
- ...говорят, что в Англии не любят бывших членов бывшего Комитета безопасности бывшего свободного общества.
- Ах, вот еще! - парировала она с упрямством. - Никто вас не заметит: мы отправимся к моей подруге, а она принимает всех и никогда не спросит вас, в каком же бывшем комитете вы состояли при Республике.
Он протер глаза ладонью. Словив ее взгляд, наполовину любопытный, наполовину взволнованный, он стушевался - так, кажется, любили говорить - и пояснил:
- Это пройдет.
- Что с вами случилось?
- Ничего.
Он вздернул подбородок.
- Я слишком долго стоял на ветру, леди Блейкни.
- Вы не откажетесь?
- Советую вам слушаться... супруга.
- Я прошу вас.
- Это ничего не изменит, - отрезал он. - Совершенно ничего.
- Так вы согласны ехать?
Он пожал плечами - или дернул ими, как угодно.
- Делайте со мной все, что хотите.
***
Кэт была «душкой» - настоящей, из романов, если принять этот забавный парадокс. Ей нельзя было дать больше семнадцати лет, хоть они с Маргерит были ровесницы, - с людьми из общества и вне общества она вела себя открыто, по наитию бурных чувств, которые владели ей так сильно, как алчным человеком владеет жажда наживы, а полководцем - жажда побед и славы. Когда дворецкий с истинно английской чопорностью осведомился, как представить нежданных, но желанных гостей, Маргерит не оставалось ничего, как с улыбкой сообщить, что прибыли «леди Блейкни и ее добрый друг».
Слыхав о Шовлене разве что из сплетен да кривотолков, Кэт с удовольствием приняла правила игры - она встречала и провожала его как доброго старого друга, а леди Блейкни дарила ей взгляды, полные благодарности и восхищения ее отзывчивым сердцем и живой душой. Встретив ее и Шовлена, Кэт первым делом схватила руки француза и восторженно их разглядывала - ей казалось, она впервые видит у мужчины такие хрупкие, нежные руки и тонкие, почти иссушенные пальцы. Шовлен - опешив от внимания к его персоне, которую давно забросили, забыли, казнили даже память о нем - был поначалу скован и едва ли говорил, но искреннее расположение, которое умела внушать Кэт, побороло и его неприятие англичан, и отчаянье, и равнодушие. Он по-прежнему был вежлив и сдержан, но с готовностью участвовал в их позднем чаепитии и даже согласился сыграть в одну из шуточных карточных игр, которые так славно знала Кэт. По окончании хозяйка сообщила, что играют они на поцелуй.
Леди Блейкни была в выигрыше - маркиз постыдно проиграл, так как не был силен в том, что зависело не от его смекалки, а от прихоти фортуны. Кэт заверила Шовлена, что ничего предосудительного в этой забаве нет и быть не может - ее подруга промолчала, не смея разрушать волшебную идиллию веселья и легкости, но в глубине души ей стало чуточку не по себе. Француз опустил голову и тихонько кашлянул: лицо его, от щек и до ушей, побагровело - тогда, склонившись к леди Блейкни, он чуть коснулся ее щеки и незамедлительно подался назад, словно не веря, что это происходит с ним и наяву. В один момент этой вымученной платы за проигрыш их взгляды встретились: никогда прежде Маргерит не видела своего друга - или же врага - так близко, и ей внезапно показалось, что чем ближе он, тем меньше она знает человека, скрытого за маской строгости и равнодушия. Палач или маркиз - бессердечный якобинец или смущенный, опешивший юноша, который живет в каждом из тех, кому отказано в праве на молодость? Кэт, умилительно смеясь, позволила себе несколько шуток насчет французов и любовников, а бывший гражданин бывшей Республики, вряд ли знавший на своем веку слишком уж много женского внимания, держался за платок, словно один он мог помочь ему не сгинуть от стыда, смущения и прочих чувств. Остаток вечера они провели, болтая обо всем и ни о чем: Шовлен был умным собеседником и при желании - что случалось с ним довольно редко - мог занять компанию любого толку, исключая санкюлотов, с которыми пришлось бы, как Эберу, говорить на их же языке и теми же словами. Странная отрешенность от собственной же отрешенности, от равнодушия, глухого неприятия вещей и бессильного смирения со всем, чего не изменить и не вернуть, владела им в тот вечер. Покидая дом подруги, леди Блейкни задумалась над тем, смогла ли она переломить ту истощенность душевных сил, которой был подвержен ее гость. Время покажет, решила она, - нужно надеяться на лучшее.
***
Дорога домой лежала сквозь темные улицы и легкую усталость, которая следует за несколькими часами развлечений и приятных разговоров. Ночь была душной: леди Блейкни отрешенно вертела в руках веер, но раскрывать его ей не хотелось. Шовлен держался за переносицу и, кажется, был снова несчастен - или же у него разболелась голова от стольких событий, вдруг свалившихся на бедного, позабытого француза. Ехали они быстро - так не похоже на Энтони, который всегда казался ей слишком уж осторожным для кучера, по крайней мере, рядом с Перси: когда ее супруг правил четверкой, ей порою чудилось, что карета вот-вот оторвется от земли и полетит. При мысли о нем ей стало стыдно - не за то, что она так вольно распорядилась досугом их пленника, а за то, что не предупредила его даже запиской: она нечасто выезжала из дому так поздно и в одиночестве. В мысли ее вкралась тишина - ни стука копыт, ни грохота колес. Кажется, они остановились.
Маргерит насторожила не столько остановка, сколько лицо ее попутчика. Даже впервые отправившись по пути, известному леди Блейкни, Шовлен запомнил время путешествия - как оказалось, он был верен прежним своим привычкам - и знал, что вернуться так быстро они бы не смогли, правь экипажем хоть сам черт. Глаза его вернули ясность: взгляд касался посторонних предметов, ни на чем не задерживаясь и выдавая острую работу мысли. Подавшись вперед, он хотел ей что-то сообщить, но смолк, услышав звук шагов.
- Что случилось, Энтони?
Человек, открывший дверцу, меньше всего походил на ее кучера. Долговязый, ссутуленный, с глазами, большими и пугающе неподвижными, - слишком красивый для бандита, слишком грубый для приятельского розыгрыша. Он смотрел на них, жадно и в то же время отстраненно. В его руке был пистолет.
Черты Шовлена обострились. Его спутнице не было известно то, что понял бывший гражданин Республики и один из вдохновителей террора: перед ним был Эдмон де Бруа, старший брат Шарля де Бруа, чья история мгновенно воскресла в его памяти, словно бы перед ним открыли книгу и ткнули пальцем в нужную главу. Шарль де Бруа был агентом Республики в роялистском подполье: он сумел предотвратить то покушение на Робеспьера, которое неведомо историкам, а также выявил немало засланных австрийцами шпионов, чем оказал свободной Франции незаменимую услугу. Восстание в Вандее стало роковым для умного и изворотливого аристократа, по юности и неосмотрительности доверившегося Революции: его разоблачили и схватили - он бежал, чудом спасаясь от бесчисленных опасностей, и вернулся с ценными сведениями - однако бывший шпион есть мертвый шпион, как сочли руководители Республики, поэтому Шовлену надлежало выяснить все то, чем еще мог быть богат Шарль, а после избавиться от ненужного свидетеля событий, которым также не найдется места в истории.
Зная, что Шарль и слова не скажет, если поймет, что обречен, Шовлен - в частной и тонко подстроенной беседе с узником - предложил ему побег в Англию в обмен на доступ к высокопоставленным австрийцам, которые помогут ему, Шовлену, перебраться за границу и неплохо устроиться близ чужой кормушки. Действовать пришлось осмотрительно: о деле Шарля знала лишь верхушка, остальные вполне могли уличить самого Шовлена в контрреволюционной деятельности и сдать его властям как подлого шпиона. Впрочем, такта и смекалки ему было не занимать - он даже переправил старшего брата Шарля на заветный остров, о чем младшему брату доложили по тайным и проверенным каналам: тогда Шарль выложил все то, что от него хотели, и Шовлен, посчитав дело оконченным, обвинил его в предательстве и сдал в руки охраны республиканской тюрьмы. Охрана, отличаясь неразборчивостью средств, избила Шарля до полусмерти и оставила истекать кровью посреди тюремного двора. Так он и умер: возможно, весть о его смерти могла принять тот вид, что Шовлен сам пожелал ему гибели в муках, что, впрочем, было лишь фантазией - он был ужасно равнодушен к чужим поступкам, вот и все. Судьба того, чью голову востребовала Революция, занимала его лишь тогда, когда ему было необходимо: он знал, что и его однажды могут обвинить во всех грехах и судьба его будет плачевной, поэтому считал, что общая угроза в какой-то мере уравняла его с жертвами, а далее - кто сильный, тот и прав. Пистолет в руке Эдмона доказывал со всей возможной прямотой, что сила в этот раз была отнюдь не с ним.
- Что вам нужно? - незнакомый, хриплый голос, в котором леди Блейкни едва узнала Шовлена.
Налетчик не спешил с ответом, словно каждое его движение, каждая мысль должны были прорваться сквозь толщу темных вод прежде, чем быть осуществленными. Впрочем, он почти не двигался и вряд ли мыслил трезво: в темных глазах играли огоньки безумия, ноздри раздувались, словно у взмыленной лошади, на щеках пылал румянец, бледный и болезненный, - лицо казалось восковым.
- Ублюдок!..
Единожды дав волю чувствам, он больше не молчал - он обвинял, так, как не сможет самый искусный притворщик и самый отъявленный лжец. Он нападал, не дожидаясь ни ответов, ни протестов, словно пес, посаженный на цепь своей же бесноватой ярости, - то повышая голос, то срываясь на приглушенный хрип. Речь его была бессвязной, путанной: он говорил с самим собой и для себя, при этом не забыв о пистолете, нацеленном в его врага с неумолимой твердостью.
- Ты убил его! - кричал он по-французски. - Сучий сын! Он умирал, а ты смеялся - ты и твоя стая псов! Вам нет прощения!..

Продолжение следует...

запись создана: 06.10.2012 в 05:00

@темы: Мемуары машинки "Torpedo"

---

My True Love Was True

Я всегда люблю отметить, что поздравления вовремя - не моя сильная сторона: так, в октябре, 14-го, был день рождения великого ирландского революционера и моего любимого мужчины, с чем я, конечно же, не поздравила его по незнанию, но лучше уж, как говорится, поздно) Идея клипа была вдохновлена упрямым отрицанием со стороны ирландского народа строчки ...de Valera true в культовой балладе Foggy Dew, повествующей о революционных событиях. Вопреки тому, что мое восприятие Имона де Валеры, разумеется, романтично по своей природе, я сердцем чувствую несправедливость в отношении к нему - что отразилось в клипе, посвященном грустной нелюбви Ирландии к Имону и не менее печальной любви его к стране)

Текст и перевод

They ask me how I knew
My true love was true
I of course reply
Something here inside
Cannot be denied

They said some day you'll find
All who love are blind
When your heart's on fire
You must realise
Smoke gets in your eyes

So I chaffed them
And I gaily laughed
To think they could doubt my love

And yet today
My love has flown away
I am without my love

Now laughing friends deride
Tears I cannot hide
So I smile and say
When a lovely flame dies
Smoke gets in your eyes
***
Меня спрашивают: откуда тебе знать,
Что твоя настоящая любовь - настоящая?
Я, конечно, отвечаю:
Я чувстую это душой
И не могу отрицать.

Мне сказали: однажды ты поймешь -
Все влюбленные слепы.
Когда твое сердце пылает,
Ты же знаешь,
Дым ослепляет тебя.

Я отшучивался
И весело смеялся:
Как могут они сомневаться в моей любви?

Но сегодня
Моя любовь оставила меня,
И я одинок.

Теперь друзья смеются надо мной и презирают
Слезы, которые я не в силах скрыть.
Поэтому я улыбнусь и скажу:
Когда гибнет пламя любви,
Дым ослепляет тебя.

Дисклеймер

В клипе была использована песня (с) Billie Holiday - Smoke Gets in Your Eyes. От прав на музыку отказываюсь, видео создано фанатами (мной) и никакой прибыли я с него не имею, только душевную радость.

My True Love Was True

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, ...since 1916

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

***

Женское сердце знает, за кого голосует

@темы: Since I've been loving you, History of madness, Рефлексия, ...since 1916

---

***

Столь непохожие лица - столь разные судьбы: маленький Кахал (с), "тайный мозг "Шинн Фейн"", владелец 25-ти ранений и контузии, - и де Валера, чувственный и тонкий обладатель крупных глаз)



...линейные размеры оных:

@темы: Since I've been loving you, History of madness, ...since 1916

---

***

Бывает праздник и на улице Бэзила - когда всемирный разум радует большим количеством картинок)

Лыжня из фильма Sin Takes a Holiday (не путать с Sun Valley Serenade!):

+5

ШХ:





Tower of London:



Romeo & Juliet:



Портрет:

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, Rathbone, ШХ

---

***

Мне даже как-то неудобно задавать этот вопрос, но при всеобщем крахе каких бы то ни было авторитетов, начиная с политических и оканчивая культурными, кто вообще претендует на звание героя нашего времени, вдохновителя и примера для молодежи? Лайонел Этвилл, стесняюсь сказать?) Девицы?)

@темы: Очевидное-загадочное, Я обвиняю

---

***

Чушь детективная)

Фотографические снимки Этвилла определенно вдохновляют: кто мог подумать, что после стольких лет и месяцев мне приснится психоделический кроссовер этвилловского негодяя в духе распутного Мориарти - и Ливанова-Холмса? xD

@темы: History of madness, ШХ, Рефлексия, Fire At Will