А вот по поводу многолетних споров насчет моральности-антиморальности персонажей из ОЭ.
И опять Гюго и мост Банальное сравнение с небезызвестным романом Гюго дает нам следующий вывод: роман этот представляется системой, в которой - так уж повелось - любой положительный импульс будет немедленно нивелирован отрицательным. В тех случаях, когда положительное нивелировать нельзя (одна семейка одного без пяти минут главгероя) в дело вступают форс-мажорные обстоятельства (ага, камнепад горой или же пустой мост, невозможность того, чтобы в полицейском участке кто-нибудь пролил инспектору на штаны чашку кофе, из-за чего ему пришлось бы пойти домой, а не на пустой мост (тм) ) Я не говорю про идиллические истории Козетты-Мариуса или же Вальдеса-Кальдмеера, которым ввиду рода деятельности удалось открутиться от делания гадостей. Подобная система не весьма хороша тем, что она несколько нивелирует значение хорошего поступка: вот все отпускание инспектора Вальжаном для меня портит дальнейшая судьба инспектора, сведенного с ума и утопленного. А почему бы просто его не отпустить, вот так вот в никуда? Мне кажется, сам тот факт, что, скажем, он никогда больше не появится в жизни Жана и сопутствующих, может давать надежду на то, что зло побеждено, но хороший поступок не обернулся ничьей смертью. И, может, есть какой-то смысл в хеппи-эндах, за которыми нет никакого "дальше". Вы вот лучше никого не топите и не забивайте камнями, а дайте читателю свободную возможность самому поразмыслить, к чему мог привести этот поступок. Мне кажется (я опять перетягиваю одеяло), в случае того же инспектора открытый финал был бы на порядок интересней и лучше - пусть даже и от момента "отпускания" Жана инспектором. При этом и Вальжан остался бы незапятнанным героем, и Жавер получил бы возможность уйти спокойно и достойно, уже де факто "просветлившись". Для меня его гибель в какой-то мере убивает высший смысл обоих "спасений" - и порой меня посещает мысль, что не думай Жан по пути к дому Мариуса о самоубийстве, так и другого не случилось бы. То есть я не совсем понимаю, почему после однозначно доброго и благородного поступка инспектора в нем - внезапно! - перевесила злая сторона, и он взял на душу грех самоубийства, причем из побуждений вполне пристойных, если не брать в расчет глубокий символизм и предположить, что он перестал уважать себя как профессионал. Мне кажется неубедительным один момент: вот Гюго утверждает, что Жавер тогда впервые в жизни думал. Постойте, но каким же боком, если ему принадлежит авторство довольно тонкого изобретения в виде наблюдений о том, кого выталкивает из себя общество? Неужто он с самого детства рос в семье полицейского и иных альтернатив просто не видел? Выбор-то у него был именно сознательный, так почему же автор не дает ему возможность подумать еще раз? Ведь в финальной сцене инспектор был уже съехавший с катушек, а в таком состоянии куда только не пойдешь. И брошен он был один, без Вальжана, без подсвечников, на пустом мосту. И пусть бы хоть застрелился, как честный офицер - нет же, утопили, как собаку. Для меня в Жавере явно видны два Жавера, которые трудно сходятся друг с другом (вот то самое, что сыграл Энтони - его Жавер не хотел умирать), и вполне возможно было бы уничтожить худшего из них, что, собственно, и случилось перед мрачным финалом. *
Возвращаясь к нашим романам. Вот при всем, при том, что книжный вариант О. я как-то не очень люблю, но в нем действительно есть свой смысл. А что мы видим в качестве смысла в ОЭ? А в ОЭ - "безгрешен только морской огурец" (с) И мистика - чтобы заделать вопиющие дыры в вопросах морали. Мол, копошитесь, а Экселенц пуник по мирам там где-то у себя все за вас решит. А Гюго обходился практически без мистики. Правда, и беспощаден он был гораздо больше. Но в целом размышлять, кто прав, кто нет, здесь попросту бессмысленно. Это диалектика, причем не в лучшем, философском ее варианте, а в варианте бесконечной игры обстоятельств с людьми, причем синтез в ней почему-то практически отсутствует О.о ___________
* в плане же фильмов, где речь идет не о символах, а о живых людях (как сыграть символ?) мне больше всего нравится та подмена понятий, которая случилась в О-1935. Последним кадром с Чарли Лоутоном есть кадр его лица в, что ли, пятне света (вспомним епископа ночью, когда его хотел убить, но не убил Вальжан). А когда он идет топиться, то режиссер топит именно символ - вспомните, там показаны его сапоги и дубинка. И топит он его под молитву - та же (может, и другая, но молитва) звучала в моменте "перерождения" Вальжана. Вот что меня поразило, вот какой Жавер, а то, что понаписывал Гюго, раздав всем по могилке - я признаю его величие, но такой вариант мне, увы, не нравится. Верите ли, но персонально мне кажется вдвойне подлым приходить с правами автора и уничтожать то, что спас персонаж, а именно: человеческую жизнь. Причем уничтожать вдвойне подло - перед этим сведя его с ума. Нет, втройне - и при этом осуждать самоубийство. Мертвый человек никогда не просветлится - и в этом случае я выступаю за надежду и за право на жизнь и на то, чтобы сам человек, лично, без Вальжанов и подсвечников имел право решить для себя, хочет он жить или нет и имеет ли он на это право. Все, конец пафосных умничаний