Ж.
Нас пытались учить справедливости,
Отучая попутно сочувствовать.
Мы узнали, как следует действовать,
И, что хуже, - что следует чувствовать.
Мы узнали о мире, где сумраком
Завершится путь каждого праведника.
Сотни судеб одним лишь продуманы,
Сотни слез поглотит лишь одна река.
Там мосты долговечны и каменны,
Сдвинуть с места и слово не сможет их,
Нет людей, кроме тех, что объявлены,
Нет путей кроме тех, что проложены.
Там могилы, и те обращаются
Оскверненными прахом трибунами,
Там оправдано даже страдание,
Там осмыслено даже безумие.
Там возможно и жизнью пожертвовать
Ради роскоши книжной символики.
Верно, свой есть предел и у честности -
Ей не быть сверх того, что дозволено.
Там призывы к ошибкам, сомнениям
Словно цепью, моралью задушены.
И подробный анализ душевного
Подтверждают изъятыми душами.
Как, месье? Вы сочли удивительным,
Что лишили вас повода к гордости?
Ваша совесть годится для Сены лишь -
Современники живы без совести.
Говорите, за вами нет грешного?
Вам воздастся чужими проступками.
Вам не стоило быть человечнее,
Укрепив мостовую уступками.
И никто не увидит, как в сумерках
Вы к барьеру поставили прошлое,
И никто не узнает, что умерли
Вы, в последний раз сделав хорошее.
И последний ваш выстрел, которым вы
Пристрелили слепую растерянность,
Обернется туманными водами,
Превратившись из пули в падение.
Жечь мосты не позволит история,
Их до наших времен сохранившая.
Так позвольте читателю, с горя ли,
Вас любить, никогда не любившего.