***

[zis-is-kaos]

Все, что осталось от славной неоднозначности и фантазий читателя и автора фиков в одном лице)

«Выходи, подлый трус!», или Дело с Генцау

- Но я так нетерпелив, - возразил Руперт, и я видел, что он снова собрался ее обнять, когда грянула дверь и прозвучал грубый голос:
- Что вы здесь делаете, сэр?
Руперт повернулся спиной к окну, нижайше поклонился и ответил, громко и задорно:
- Мой господин, я утешаю даму в ваше отсутствие. Как же я мог оставить бедняжку в одиночестве?
Должно быть, их гостем был Черный Михаэль. Я смог его разглядеть, когда он ближе подошел к окну. Он схватил Руперта за руку.
- Во рву хватит места не только для короля! - сказал он, подкрепив свои слова характерным жестом.
- Ваше высочество мне угрожает? - спросил Руперт.
- Угроза с моей стороны - это привилегия, которая не всем доступна.
- И все же, - заметил Руперт, - сколько вы Рудольфу Рассендилу ни угрожали, а он по-прежнему жив и здоров.
- Так что же, винить меня за ошибки моих слуг? - презрительно спросил Михаэль.
- У вашего высочества нет возможности ошибиться, - ухмыльнулся Генцау.
Он намекал на то, что герцог избегает опасности, - это было ясно как день. Но Черный Михаэль сдержал свои чувства. Рискну предположить, что он нахмурился, - очень жаль, что я не мог толком разглядеть их лица, - но голос его был ровным и спокойным, когда он ответил:
- Ну, хватит! Не будем ссориться, Руперт. Детчард и Берсонин на своих постах?
- Да, мой господин.
- Вы мне больше не нужны.
- Но я бодр и полон сил, - возразил Руперт.
- Прошу вас уйти, - сказал Михаэль, теряя терпение. - Через десять минут поднимут мост. Думаю, вам не понравится добираться до вашей постели вплавь.
Руперт удалился. Я слышал, как закрылась дверь. Михаэль и Антуанетта де Мобан остались одни. К моему огорчению, герцог закрыл окно. Затем он сказал ей нечто. Она покачала головой, он нетерпеливо отвернулся. Она отошла от окна. Снова послышался стук двери, и Черный Михаэль запер ставни.
(...)
Я снова услышал крик. Затем распахнулась дверь - она с грохотом влетела в стену, - и кто-то отчаянно дернул дверную ручку.
- Открой! Господи, да что случилось? - крикнул сам Черный Михаэль.
Ему ответили теми же словами, которые я написал в письме:
- Помоги, Михаэль! Генцау!
Герцог яростно выругался и ударил в дверь плечом. В ту же секунду я услышал, как надо мной открыли окно и кто-то выкрикнул: «В чем дело?» Ко мне приближались шаги, и я крепче сжал эфес. Если это был де Готе, бывшая Шестерка грозилась превратиться в Тройку.
Затем я услышал звон скрещенных шпаг, а вместе с ним и топот, - все случилось так стремительно, на словах это не передать. Из комнаты мадам послышался яростный крик - крик раненого человека. В открытом окне возник Руперт со шпагой. Он повернулся ко мне спиной и сделал выпад.
- А, Йоханн! Получи! Ну же, Михаэль!
Значит, там был Йоханн - примчался на помощь герцогу. Как же тогда он откроет мне дверь? Я боялся, что Руперт убил его.
- На помощь! - крикнул герцог, слабым, охрипшим голосом.
(...)
- Михаэль, собака! Михаэль! Вставай и сражайся! - кричал Руперт. Он шагнул вперед - слуги попятились.
- Михаэль, чертов ублюдок! Выходи!
Ответом на вызов Руперта был отчаянный женский крик:
- Он мертв! Господи, он мертв!
- Убит! - воскликнул Руперт. - Хороший удар!
Он победно рассмеялся, а после крикнул слугам:
- Бросай оружие! Теперь я - ваш хозяин! Бросай, кому говорю!
Думаю, они бы подчинились, если бы не новые обстоятельства. (...) Сквозь толпу слуг пробилась женщина. Антуанетта де Мобан была в широкой ночной рубашке, ее темные волосы рассыпались по плечам, лицо было призрачно бледным, а глаза в свете факелов сверкали безумием. В ее дрожащей руке был револьвер: шагнув вперед, она выстрелила в Руперта Генцау. Пуля пролетела мимо и угодила в дерево над моей головой.
- Поверьте мадам, - рассмеялся Руперт, - не будь ваши глаза опасней вашего выстрела, и я бы не попал в переделку - а Черный Михаэль не отправился бы в ад!
Она его не слушала. Огромным усилием воли она заставила себя замереть - и снова подняла руку, очень медленно, чтобы прицелиться на совесть.
(...)
Прежде чем она успела взять его на мушку, он поклонился ей с безупречным изяществом и выкрикнул:
- Не смею убить ту, кого я целовал! - и, не ожидая, пока она или же я смогли бы остановить его, он схватился за парапет и легко спрыгнул в ров.