(Финал; начало здесь: diary.ru/~zis-is-kaos/p155658026.htm)
(Fin)***
- Да, Запт?
Рудольф Пятый, монарх Руритании, оторвался от бумаг, коими был полон стол, и взглянул на верного Запта. Дела державные навели на него жуткую скуку: полковник вряд ли был способен ее разогнать - но все же лучше, чем, напрягая зрение, читать околесицу, которую несли министры.
- Да что с тобой, старина? Кто-то умер?
Полковник отчаянно затряс головой.
- Уже легче. Что от меня хотят?
- Засвидетельствовать почтение! - выдохнул Запт со скоростью пули.
- Почтение? Ох, ты, боже мой... Когда была свадьба, а они все идут и идут! Кто там такой, припоздавший?
От полковника нельзя было добиться и слова: старый вояка, как был, так и развернулся - сбежал, как французы при Ватерлоо, забился в тень. Дверь открылась. Приняв державный вид, король Рудольф занес перо над бумагой - когда монокль выскользнул из глазницы, а вслед за ним полетело и перо. Он поднялся - с трудом, не чувствуя ног и потеряв последнюю смелость.
- Ваше величество!
Прищелкнув каблуками, он коротко поклонился, выпрямился, вынул из глаза монокль, выхватил платочек и принялся его протирать, поглядывая на брата с явным нетерпением.
- Ты... - выдохнул Рудольф, не в силах сказать ни слова. - Ты...
- Я это, я.
Губы его скривились в улыбке, до боли знакомой, которую нельзя было ни с чем спутать. Поверить было невозможно, отмахнуться - неисполнимо.
- Приглашения присесть я, очевидно, не дождусь?
Схватившись за спинку стула, его величество Рудольф Пятый заставил себя принять прежнее положение. Брат сел напротив, протянув ему портсигар вполне осязаемой рукой. Рудольф глядел на пятерку сигарет с таким благоговейным ужасом, что заслужил небрежное замечание:
- В них табак, и ничего больше. Ну, как хочешь... Я закурю?
Рудольф кивнул - онемев, вслед за полковником. Брат чиркнул спичкой и пристроил в зубах вечный свой мундштук.
- Где тебя носило? - проговорил его величество Рудольф.
- Я умирал.
- Занятное... занятие.
- Весьма. Я слышал, ты женился?
- На принцессе Флавии, - похвастался король, тут же замявшись. Как братец навязывал себя принцессе, он, слава богу, помнил.
- Мои поздравления.
Герцог Стрельцау коротко выдохнул дым.
- Ты, - замялся Рудольф, - ты ведь не очень... расстроен... что мы с Флавией...
- Расстроен? Ничуть.
- Михаэль, черт тебя дери!
Воспоминания о Зенде грозились испортить семейную встречу. Король Рудольф покосился на братца, сварливо заявив:
- Ты негодяй!
- Болван и идиот?
- Не приписывай свои слова королю! Тоже мне, интриган, Макиавелли! Из-за тебя я две недели в постели провалялся, даже с Флавией не мог увидеться! Неужели так сложно было топить в твоем чертовом замке? Клянусь, если бы ты так управлял страной, как правишь Зендой, мне пришлось бы эмигрировать!
- Я не собираюсь управлять ни одной страной, - сухо отметил герцог.
- Мне вызвать врача?
- Зачем?
Король усмехнулся. Усмешка вышла жалкой.
- Скромность в твоем случае - опасная и редкая болезнь.
- Забавно, Руди, - заметил герцог, положив ладонь на стол. - Ты, видимо, считаешь, что свое я получил. А я, и правда, получил свое. И большего мне не нужно.
Проследив за взглядом братца, Рудольф оглядел его руку. Тогда-то он все и понял.
- Что же... - запнулся его королевское величество. - Поздравляю... когда... когда это случилось?
Герцог Стрельцау был совершенно невозмутим.
- В субботу, - ответил он.
***
Что это было? Помутнение рассудка? Грубая шутка судьбы? В горе пересохло, он отдал бы полцарства за глоток воды, но ни воды, ни царства у него не было. В другое время он бы усмехнулся. Нет, не сейчас - слишком мало сил, их нужно поберечь. Он отчаянно зажмурился, пытаясь вернуть себе хоть немного ясного зрения. Зенда, старая Зенда - таких потолков больше нет во всей Руритании... Проклятье! Зенда?..
Последняя из ночей, оставшихся в его памяти, воскресла перед ним - смеющимся лицом Руперта, сверкающим ножом, болью, о которой было невыносимо вспомнить, не то что пережить. Мозг его заработал с лихорадочной поспешностью. Если он по-прежнему в замке, значит, здесь либо Рудольф, либо Руперт - и то, и другое ужасно скверно. Нужно бежать, и немедленно, не будь он герцог Стрельцау - пока еще живой...
Едва он попробовал двинуться, как зубы его скрипнули. Будь у него силы, он бы закричал, но боль было легче снести молча. Он замер, неподвижный, оглушенный: ножом его ударили единожды - теперь все словно повторилось, еще и провернули лезвие. Хоть он и не был жизнелюбом, но умирать ему не хотелось - пришлось забыть и о побеге, и о Руперте с Рудольфом. Вот кто был пленник Зенды - пленник собственных ран, освободиться от которых было нечего и думать. Последний промах, последнее ожидание - что же, игра стоила свеч, не жалеть же отсыревший фитиль. Если он жив, значит, он им нужен - тогда он, пожалуй, побудет при смерти: удобно и без лишних расспросов.
Он закрыл глаза. У него побаливало сердце. Заставив двигаться правую руку, он извлек ее из-под одеяла и погладил грудь раскрытой ладонью. Получив удар ножом, он получил и одиночество, пусть и обреченное на скорый и печальный конец. Он ненавидел шум, возню и суету, но не любил и пустые комнаты, в которых ему пришлось провести немалую часть своей жизни. Взгляд его блуждал по потолку и стенам, не задерживаясь ни на чем.
- ...он еще спит?
- Каюсь, не заглядывал.
Пальцы герцога Стрельцау - пока еще живого - отчаянно смяли простыню. За дверью кто-то был, но он не смог ничего разобрать - в ушах сильно шумело.
- ...отдохнули, - послышался знакомый голос. Густав - при этой мысли у него отлегло от сердца. Старина Густав его не продаст за все сокровища Рудольфа...
- Хоть немного, - мягко попросил старик. - Вы, вон, вчера совсем приболели. Не нужно так - вы с ним и днем, и ночью, совсем себя изводите...
- Милый Густав, это не от усталости.
Ему ответила та женщина, чей голос он узнал бы и при смерти.
- Отчего же?
Ответа он не расслышал.
- А герцог знает? - спросил Густав, уже громче.
- Нет.
Снова молчание.
- Я не сказала ему. Боялась, он решит, что в этом был мой умысел - заставить жениться, привязать к себе. Он... он не хотел этого, я ведь никто, я ему не нужна. Если бы только он выздоровел - тогда я вернулась бы в Париж, но не могу же я его бросить... Вы ведь не скажете ему, милый Густав?
- Да что вы, я буду нем, как рыба...
- Спасибо. Принесите мне воды - я их поставлю...
Скрипнула дверь. Она вошла, тихонько, по привычке, которую воспитал уход за раненым. В ее руках был скромный букет - полевые цветы, такие росли на лугу, невдалеке от Зенды. Задумавшись, не замечая ничего, она прошла к камину и оставила цветы на полке, словно возложив их на лишенный огня алтарь. Успей она обернуться в ту секунду - и могла бы видеть, какой отчаянный, пылающий взгляд был устремлен на нее вчерашним мертвецом. Опустив голову, зажмурившись, сцепив зубы, затаив дыхание, он прижал ко лбу ладонь - все сильнее и сильнее, пока рука его не задрожала. Сквозь бледную, обескровленную кожу на виске проступила жилка. Он был страшен - он ненавидел, всем ослабшим сердцем, всей душой.
- Болван... какой же я болван...
Она обернулась. Обернулась, зацепив цветы, упавшие к ее ногам.
- Михаэль...
- Негодяй! Идиот!.. - простонал он, отчаянно вцепившись в волосы и не отпуская их.
- Михаэль!
Забыв обо всем на свете, она бросилась ему на грудь. Он отвернулся, напрягая шею, пытаясь уйти от поцелуев, спастись от любви, перед лицом которой он был ничтожеством, последним в Риме, Брутом над телом Цезаря.
- Лучше бы я умер!.. - простонал он, задыхаясь.
- Ты жив... господи, ты жив...
- Почему я не умер... почему?!
Они не слышали друг друга - их оглушило счастье и отчаяние. Запас сил, отпущенный ему, был исчерпан. Она вздрогнула, почувствовав, как тяжело вздымается его грудь.
- Боже мой, - шепнула она, - я ведь тебе не навредила?
Он повернулся к ней. Лоб, щеки, шея - все сверкало потом, в глазах теплились тревожные огоньки.
- Нет, что ты... - ответил он, охрипшим голосом, приобняв ее за плечи. Рука его дрожала, словно у последнего труса, но от души понемногу отлегло.
- Как ты?
- Скверно.
- Что?..
- Я...
Он покачал головой, чуть улыбаясь.
- Когда я молчу, - шепнул он, - я кажусь умнее...
- Да о чем ты?
- Позволь... я помолчу...
Она погладила его по щеке.
- Молчи. Сколько захочешь. Только пообещай, что мы с тобой прогуляемся в окрестностях, - там сейчас так хорошо, настоящее лето, и цветы...
- Я обещаю.
Она ловила каждое слово, срывая шепот с его губ.
- Мы будем счастливы. Непременно будем. Ведь правда?
- Будем?
Он только покачал головой.
- Уже.
All I've ever wanted, all I've ever needed
Is here, in my arms