"Премьера на Бродвее, как я узнал, - тот единственный случай, когда похмелье важнее ночной попойки. Под "похмельем" я понимаю оценки тех семи беспристрастных присяжных - театральных критиков из газет Нью-Йорка. Я редко относился с неприязнью или же не соглашался с критиками обеих стран. Я лично знал и восхищался многими из них, от Уильяма Арчера, который заметил, что: "Я удачливый театральный критик, потому что научился спать в сидячем положении", - до Джорджа Джина Натана, чья строчка, которая мне запомнилась лучше всего из многих тысяч, написанных им за долгую жизнь, звучала просто: "Мужчины ходят в театр, чтобы забывать, женщины - чтобы помнить".
Критики Нью-Йорка, пожалуй, излишне добры к актерам, всегда предпочитая, по доброте душевной, разнести пьесу, а не исполнителей, за чрезмерную напыщенность. Мне давно хотелось бы прочесть заметку, в которой было бы сказано: "Блестящая пьеса, проваленная актерами". Последствия принесли бы только пользу обеим сторонам.
Критики нынешнего поколения во многих случаях являются признанными авторами, но я не уверен, что у них есть то понимание актерского мастерства, которым были отмечены практически все их предшественники из поколения прошлого. Если принять во внимание весь тот хлам, который ставят в последнее время, то нам повезло с такими критиками. Любой вид искусства, в конце концов, так же хорош, как хороши его критики. Для появления хороших критиков потребовалась эпоха великих актеров - моя юность, так уж вышло, пришлась на время заката этой эпохи. Тогда критикам было необходимо гораздо лучше разбираться в искусстве актерской игры, потому что именно о нем они чаще всего писали. Число новых пьес для одного сезона было сравнительно небольшим, хотя при больших событиях, таких, как премьера новой пьесы Пинеро, рецензии в газетах растягивались на многие колонки. Но основную часть премьер составляли знакомые работы и малозначительные пьесы, и рецензенты были вынуждены концентрироваться не на пьесах, а на актерах.
Отношения между актером и критиком также изменились. Сегодня новостью становится новая пьеса, а не актерская игра в ней, о которой чаще всего отписываются парой строк в последнем параграфе рецензии. Возрождение старого непопулярно среди критиков, потому что в нем нет новизны. В фокусе внимания оказываются драматурги, а не актеры, если только актер - не та персона, чье появление в постановке - уже новость, сама по себе. В этом случае внимание привлекают его приходы в театр и уходы из него, что делает вклад критиков вторым по значимости после вклада газетных обозревателей или репортеров.
Власть критиков нигде так остро не чувствуется и нигде не является такой гуманной, как в Нью-Йорке. Из их числа я исключаю обозревателей [the columnists], чье влияние может быть судьбоносным, но чья квалификация не производит впечатления. Экономика Бродвея ставит прессу Нью-Йорка в критическое положение, подобно Соломону, который решает, нужно ли ему разрубить младенца. К тому времени, когда пьеса доберется до Бродвея, в кармане у продюсеров остается так мало денег, что средства от продажи билетов должны вливаться в театральную кассу первым же утром после премьеры, чтобы постановка выжила. Театралы, в нашу эру сенсаций и провалов, между которыми нет ничего, ожидают рецензий, прежде чем решиться заплатить сегодняшние огромные - порой катастрофически огромные - цены на билеты. Вот почему "похмелье" становится важнее "попойки"". (с)

...из чего следует закономерный вывод, что сэр Седрик был весьма невысокого мнения о мистере Девитте)