Из "Дома с фронтонами" - очередная пакость от Клиффорда)
***
...В гостиной поместья Пинченов, вопреки летней погоде, был добротно растоплен камин. Подле него, в большом уютном кресле, упокоился юноша - он миновал нежный возраст, но пока не опасался зрелости. Славно упитанные щечки были по-молочному бледны, подбородок, склонный к мягкости, утопал в лиловом шелковом платке, глаза были прикрыты, брови - слегка приподняты. За обедом юноша отведал сытный яблочный пирог, заполнивший желудок пищей, а душу - теплом и довольством. Ладонь его покоилась поверх домашнего халата: поглаживая его с небрежной нежностью, Джеффри Пинчен, старший сын и наследник, томно прикладывался к новенькой глиняной трубке. Трубка была обретена в табачной лавке Бостона и обошлась ему в большую сумму, однако студент-юрист не оплакивал потери: дым был сладким, тишина - долгожданной, сытость - приятной и глубокой. Откинувшись на подушки и вытянув длинные ноги, он предавался неспешным мыслям до тех пор, пока не ощутил весомый прилив сна.
В тот самый миг, когда Джеффри почти успел забиться под крыло дневных дрем, над самым его ухом грянул пистолетный выстрел. Наследник рода подскочил, как рыба, ошпаренная супом. Оказавшись на ногах - к тому же, едва ли не на другом краю гостиной, - он вцепился в сердце дрожащею рукой. Лицо его побагровело, нервы порядком сдали, он одичало оглянулся и, наконец, подметил негодяя, воскликнув:
- Клиффорд!..
Лукавая физия братца явилась из-за спинки кресла. Овладев оружием, которым Джеральд Пинчен пугал воришек и ворон, младший сын решил опробовать его на портретах предков. Полковник Джеффри Пинчен, проходимец и государственный деятель, лишился правого глаза, с еще большим презрением наблюдая юных потомков, сам же Клиффорд был привычно весел и постыло нагл. От пережитого волнения у Джеффри свело желудок - к тому же он некстати поперхнулся дымом и теперь едва дышал.
- Возмутительно! - разразился он, надрывно кашляя и скривившись.
- Джеффри, братец! - тянул улыбку Клиффорд. - Тебе полезны упражнения: говорят, от них худеют, - правда, мне не приходилось пробовать!
Сглотнув остатки дыма, юный Джеффри уперся кулаком в свой бок и принял позу негодующего.
- Еще одна такая выходка - и я пойду к отцу! - пригрозил он, потрясая пальцем, молочно-белым и слегка упитанным.
- И что?
- И он отправит тебя в армию!
Угроза была брошена в пустоту, словно кость - дохлой собаке, или же просо - почившему голубю. Ничуть не убоявшись, проныра Клиффорд объявил, что его сразу возьмут в оркестр, а милого братца - разве что на бифштекс для пушек. Швырнув в него подушкой, Джеффри надменно удалился. Спорить с болваном было ниже его достоинства, огрызаться в ответ - выше всяких сил и нервов. Младшему братцу перевалило за двадцать, однако ума в нем было меньше, чем денег на семейном счету. Вернувшись в свою комнату, юный Пинчен запер дверь, достиг кровати и страдальчески свернулся на боку: вечер был испорчен, отужинать ему не судилось. Следующий час был посвящен тому, чтобы гладить пальцем одеяло, глядеть на стену и душевно мучиться. Когда ему это наскучило, Джеффри поднялся с кровати, одернул халат, вооружился изящным золотым пенсне и отправился за стол, изучать тайные архивы Пинченов, которые он потихоньку носил из подвала.
***
...В гостиной поместья Пинченов, вопреки летней погоде, был добротно растоплен камин. Подле него, в большом уютном кресле, упокоился юноша - он миновал нежный возраст, но пока не опасался зрелости. Славно упитанные щечки были по-молочному бледны, подбородок, склонный к мягкости, утопал в лиловом шелковом платке, глаза были прикрыты, брови - слегка приподняты. За обедом юноша отведал сытный яблочный пирог, заполнивший желудок пищей, а душу - теплом и довольством. Ладонь его покоилась поверх домашнего халата: поглаживая его с небрежной нежностью, Джеффри Пинчен, старший сын и наследник, томно прикладывался к новенькой глиняной трубке. Трубка была обретена в табачной лавке Бостона и обошлась ему в большую сумму, однако студент-юрист не оплакивал потери: дым был сладким, тишина - долгожданной, сытость - приятной и глубокой. Откинувшись на подушки и вытянув длинные ноги, он предавался неспешным мыслям до тех пор, пока не ощутил весомый прилив сна.
В тот самый миг, когда Джеффри почти успел забиться под крыло дневных дрем, над самым его ухом грянул пистолетный выстрел. Наследник рода подскочил, как рыба, ошпаренная супом. Оказавшись на ногах - к тому же, едва ли не на другом краю гостиной, - он вцепился в сердце дрожащею рукой. Лицо его побагровело, нервы порядком сдали, он одичало оглянулся и, наконец, подметил негодяя, воскликнув:
- Клиффорд!..
Лукавая физия братца явилась из-за спинки кресла. Овладев оружием, которым Джеральд Пинчен пугал воришек и ворон, младший сын решил опробовать его на портретах предков. Полковник Джеффри Пинчен, проходимец и государственный деятель, лишился правого глаза, с еще большим презрением наблюдая юных потомков, сам же Клиффорд был привычно весел и постыло нагл. От пережитого волнения у Джеффри свело желудок - к тому же он некстати поперхнулся дымом и теперь едва дышал.
- Возмутительно! - разразился он, надрывно кашляя и скривившись.
- Джеффри, братец! - тянул улыбку Клиффорд. - Тебе полезны упражнения: говорят, от них худеют, - правда, мне не приходилось пробовать!
Сглотнув остатки дыма, юный Джеффри уперся кулаком в свой бок и принял позу негодующего.
- Еще одна такая выходка - и я пойду к отцу! - пригрозил он, потрясая пальцем, молочно-белым и слегка упитанным.
- И что?
- И он отправит тебя в армию!
Угроза была брошена в пустоту, словно кость - дохлой собаке, или же просо - почившему голубю. Ничуть не убоявшись, проныра Клиффорд объявил, что его сразу возьмут в оркестр, а милого братца - разве что на бифштекс для пушек. Швырнув в него подушкой, Джеффри надменно удалился. Спорить с болваном было ниже его достоинства, огрызаться в ответ - выше всяких сил и нервов. Младшему братцу перевалило за двадцать, однако ума в нем было меньше, чем денег на семейном счету. Вернувшись в свою комнату, юный Пинчен запер дверь, достиг кровати и страдальчески свернулся на боку: вечер был испорчен, отужинать ему не судилось. Следующий час был посвящен тому, чтобы гладить пальцем одеяло, глядеть на стену и душевно мучиться. Когда ему это наскучило, Джеффри поднялся с кровати, одернул халат, вооружился изящным золотым пенсне и отправился за стол, изучать тайные архивы Пинченов, которые он потихоньку носил из подвала.