Ладно уж, скажу, что мне понравилось в Максимильяне из ВФР-89) Так как подобные фильмы я могу оценить только в плоскости "[лично мне] нравится - не нравится", то, как я и говорила, Робеспьер из этого фильма мне кажется компромиссно-фэндомным. Согласитесь, сложно - или даже очень сложно - сотворить что-нибудь по мотивам человека-символа в духе Краусса или человека-государства в духе товарища из La terreur. В плане киношном, я, конечно же, предпочитаю героику, пафос и символ - вот только где им взяться в 1989 году, - но пресловутый Максимильян, с одной стороны, не теряя связи с образом, в то же время представляет его в несколько интровертивном, персональном духе: в нем гораздо меньше символического и национального пафоса, но нет в нем и какого-нибудь показного безумия в духе Робеспьера из "Наполеона и Жозефины" 1987 г. Пожалуй, главной моей претензией осталось то, что если в первом фильме "теневой" характер Максимильяна мог быть оправдан тем, что на ранних стадиях Революции необходимо было выдвинуть на передний план Дантона, то в части номер два актеру нужно было раскрыть образ гораздо ярче и полнее, переосмыслить свой к нему подход и выявить новые грани. Трудно поспорить, что этим образ 1989 г. в то же время и ограничен, однако интерес актера, прежде всего, к психологии прототипа, а не к чистому революционно-гражданскому пафосу, не может быть не оценен) Поэтому на вопрос, символ ли Робеспьер в этом фильме или человек, я отвечу: он гораздо больше человек, и человеческое ему не чуждо - в отличие от непонятности или заведомой злодейскости, которые, возможно, присутствуют в других интерпретациях образа.