The Man in the Iron Mask / Человек в железной маске (1939). В последнее время я несколько отвыкла от качественного старого кино - тем ярче представляется внезапно обнаруженный прекрасный экземпляр в лице экранизации Дюма и его бессмертного романа о двух королях и сопутствующих перипетиях) О фильме же Уэйла, признанного мастера хоррор- и остросоциального жанров, хочется говорить лишь в превосходной степени: отменно все - от актерских этюдов до постановки с режиссурой, которая бросает на обочине многие прочие образцы мушкетерских приключений, - но главное, пожалуй, кроется в том, что Джеймсу удалось добиться сочетания не всегда сочетаемых вещей, а именно, глубокой символичности и "приземленной" чувственности. Условное в фильме практически отсутствует - это живая история о живых людях, которые при этом не покидают рамки типажей: король и королева, министр и кардинал, распутные девицы и мушкетеры - все они предстают образно, при этом заставляя зрителя сопереживать их чувствам и поступкам, в положительном ли, отрицательном, ключе. Холодный, сверкающий и острый, словно лезвие ножа, - так описали бы сию жемчужину на кинопоиске, где процветают поэтичные рецензии) Фильм наделен всеми достоинствами психологической драмы, повести о придворных интригах и, конечно же, приключенческого "экшена", - в последнем случае яркость характеров и упор на психологию нисколько не умаляют качественности и зрелищности, скажем, финальной конной погони. Единственных двух ляпов вряд ли можно было избежать, но, увы, нельзя их не отметить: это Джоан Беннетт в роли испанской суженой Людовика - и специфические вкусы режиссера) Увы и ах: Джоан, не впечатлив меня и в "Монте-Кристо", куда переселилась половина актерского состава "Человека", в фильме сильной режиссуры оказалась еще хуже, чем в проходном кино, - это не просто терпимо, это плохо и едва ли не бездарно, даже крупные планы красивых девичьх очей здесь не спасут. Вторая претензия носит сугубо личностный характер и касается моего отвращения к Джеймсу Уэйлу как режиссеру: я люблю его в целом и не терплю в одной лишь частности - уж слишком Джеймс любил патологические состояния и хоррорные моменты, даже там, где жанр им не способствует. Если я берусь смотреть "Франкенштейна" или "Мышь-вампира", я могу заранее настроиться на то, что меня ждут брутально-жуткие моменты: если же я смотрю приключения, мне не хотелось бы внезапно отрываться от экрана ввиду происходящих на нем ужасов) Немного неуместным введением любимого хоррора Джеймс подпортил и относительно терпимый
Green Hell, и "Человека": это не просто жестко, это очень жестко для полусказочной истории, и лично мне совсем уж не по вкусу, - любители, возможно, и оценят, но никак не я. В остальном же, почти двухчасовой фильм смотрится на одном дыхании и с неизменным интересом)
***
Итак, актеры: начнем, пожалуй, с малого и окончим великим)
...
...Вызывает умилительные слезы Найджел де Брюлье в бессменной роли кардинала: бедняга Найджел, как нам хорошо известно, сыграл министра-интригана четырежды (!), причем отметился и в "Человеке" 1929 года) О нем как Ришелье я писала, и немало, поэтому отмечу, что в фильме 1939 г., умудренный годами опыта, Найджел становится все более похож на кардинала-исторического в своем внешнем облике: тонкий, сухощавый, но исполненный достоинства как лицо духовное и политическое, - тонкий, эстетичный образ вопреки своему более чем скромному наличию в сюжете. Приветствуем - и прощаемся с почти двадцатилетней историей изображения Ришелье трудами Найджела, от немого к звуковому кино)
...Как я и говорила, Луис Хейуорд может многое, если захочет - и если позволяет режиссура) В "Человеке" - не побоюсь противоречить тому, что я писала о его младшем графе Монте-Кристо - Луис прекрасен: для Филиппа ему, пожалуй, не хватает флинновской бесшабашности и широты души, но обезумевший садист и сластолюбец Людовик удался ему так органично, что актерскую работу хочется назвать творением профессионала. Подсказки Джеймса и довольно ощутимый "взрослый" тон сделали образ жалким в своей отвратительности и отвратительным в своей жалости: снобистская манера поведения, гадливые интонации, грубость, иногда превосходящая фамильярность, в обращении с женщинами, дешевая истеричность сыграны без задоринки - Людовик с легкостью затмит героя-братца если не морально, то в нравственном падении. Трудно было бы сравнить Людовика/Филиппа и Монте-Кристо/Зорро: в последнем фильме слабой режиссуры Луис выглядит довольно блекло, если вспомнить его героя и полубезумного короля, сошедших с пера Дюма и, косвенно, страниц истории) Не побоюсь рискнуть, сказав, что роль Людовика должна принадлежать к лучших работам Луиса, - по крайней мере, ей не занимать признания со стороны зрителей.
...Две оставшихся на рассмотрении работы принадлежат к "тяжелой артиллерии" как фильма, так и Голливуда) Все мы знаем, что в истории с подменой королей задействован не кто иной, как сам гасконец - д'Артаньян, и его друзья-мушкетеры: если фильм 1929 г., сделанный под Фэирбенкса, был посвящен, скорее, их истории, то в версии-1939 мушкетерская компания, увы, задвинута на прочный третий план, ввиду чего могу отметить лишь странный выбор на роль Арамиса Майлза Мэндера, известного поклонникам "Дома с фронтонами" в амплуа культового дьякона Фостера) Однако д'Артаньян - ах, это Уоррен Уильям Поразительно, - автор рецензии адресует Бэзилу упрек-намек, - поразительно, как человек все прежнего и неизменного типа высокоморальных извратителей сценария и главзлодеев может сыграть развязную брутальность, при этом не теряя светлый облик и не уходя в шекспировский театр: возможно, родина и давние ковбойские традиции взрастили в утонченной Рыси достаточные силы для того, чтобы сыграть и мушкетера в духе тигроподобного, стареющего Флинна, и душевного человека, имеющего внутреннюю глубину. Увы, и бедного Уильяма не так уж много, как хотелось бы, но обе стороны его гасконца он отыграл блестяще: чего стоит хриплый голос и почти животный рык, который проскальзывает в эпизодах побоищ и попоек, или, скажем, непозволительно безумная сцена с отыгрыванием юродивого слуги - и то, с каким достоинством он встречает вызовы судьбы, будь то тревога за судьбу Филиппа или финальное прощание в церкви. Стоит ли говорить, что Рысь - величина более чем крупная во всем, что касается сложной, психологической драмы?) Не имея ни простора, ни времени, чтобы как следует развернуться, Уильям раскрывает образ буквально несколькими взглядами: стоит пронаблюдать за ним в тот миг, когда он находит Филиппа в маске в подвалах Бастилии, - можно ли поверить в то, что этот человек всю жизнь только и делал, что пьянствовал, любил, участвовал в дуэлях и совершал геройские поступки во имя родины?) Необъяснимым способом Уильям творит чудесного - и канонно-лихого, и неоспоримо драматичного - д'Артаньяна, образ, который запомнится и поклонникам, и обычному зрителю, и, разумеется, любителям Уоррена) Финальная же часть, с явлением троицы мушкетеров и их предводителя на фоне неба, является прямой отсылкой к очень лиричному финалу "Человека" 1939 г., когда со зрителем "прощался" героичный Фэирбенкс)
...И напоследок - мастер) При разговоре о немецком - или хотя бы формально немецком - актере, в совершенстве овладевшем злодейской ролью, сравнение кандидатуры с умозрительной ролью Мефистофеля кажется оправданным и внутренне логичным: Йозеф Шильдкраут, с его гротескно-романтическим, сухощавым, по-лисьему тонким интриганом и подстрекателем, месье Фуке, прекрасно бы вписался в главный злодейско-немецкий образ, будь он транспонирован с метафизических высот на пьедестал придворного француза) Восхитительная пластика человека, привыкшего пресмыкаться, но при этом опасного, как черт: сухие, словно скованные, движения, раболепные поклоны, мягкие руки в бархатных перчатках - добавить, и шикарные костюмы, которыми отличен фильм, - и в то же время нарциссизм, самодовольство, нетерпимость к конкурентам, с которыми месье Фуке довольно лихо расправляется. Не менее сухие, педантичные и вместе с тем очень вкрадчивые, интонации того, кто привык убеждать и властвовать над людьми - и нервы, расшатанные за годы тяжкого труда на ниве самовыдвижения, о чем немногим позже) Характер - совершенно беспринципный, подчеркнуто амбициозный и вместе с тем лишенный стального стержня: Фуке, по сути своей, трус и ценит жизнь довольно высоко, чтобы всеми силами и средствами избегать то Бастилии, то смертной казни, на которые скор садист Людовик. Наконец, то, что не может не радовать любителя: первоклассный медицинский момент на нервной почве, отыгранный так скромно и в то же время искусно, что его незримое присутствие чувствуешь практически с начала фильма) Что говорить о темных, опасных, словно омут в новолуние, глазах - их точно бы хватило на десяток злодейских ролей) Месье Фуке, отвращая, очаровывает с той непреодолимой силой, когда зритель, позабыв о всех, кроме гасконской Рыси, под конец берется в самом худшем духе отчаянно сопереживать негодяю и волноваться за его судьбу xD Не в обиду Уильяму, но все же: это лучшая актерская работа в фильме, и это хрестоматийный придворный интриган с очаровательным европейским налетом, - браво герру Шильдкрауту) ***
Мой вердикт. Обязателен к просмотру по всем пунктам)