Проходят годы и столетия, а модель взаимоотношений аскетичного и высокоморального педанта с народною брутальною свиньей все не меняется, что для Парижа, что для Дублина
"Однажды она привела меня в Севр, где в деревенском доме жил Дантон. Я никогда его раньше не видела; но великий Боже! Как он был уродлив! Мы увидели его в большой компании, прогуливающегося в красивом саду. Он подошел к нам и спросил, кто я такая, у мадам Панис, которая ответила, что я одна из дочерей квартирохозяина Робеспьера.
Он сказал ей, что, похоже, я не слишком хорошо себя чувствую, но что он будет мне добрым другом, и это вернет мне здоровье. У него были отталкивающие манеры, которые внушали страх. Он приблизился ко мне, хотел взять меня за талию и поцеловать. Я с силой оттолкнула его, хоть и была очень слаба.
Я была очень молода; но этот человек внушил мне такой страх, что я настоятельно просила мадам Панис больше не приводить меня в тот дом; я сказала ей, что этот человек говорил мне ужасные слова, каких я никогда еще не слышала. У него не было никакого уважения к женщинам, а к юным девушкам - и того меньше".
(с)
"Однажды она привела меня в Севр, где в деревенском доме жил Дантон. Я никогда его раньше не видела; но великий Боже! Как он был уродлив! Мы увидели его в большой компании, прогуливающегося в красивом саду. Он подошел к нам и спросил, кто я такая, у мадам Панис, которая ответила, что я одна из дочерей квартирохозяина Робеспьера.
Он сказал ей, что, похоже, я не слишком хорошо себя чувствую, но что он будет мне добрым другом, и это вернет мне здоровье. У него были отталкивающие манеры, которые внушали страх. Он приблизился ко мне, хотел взять меня за талию и поцеловать. Я с силой оттолкнула его, хоть и была очень слаба.
Я была очень молода; но этот человек внушил мне такой страх, что я настоятельно просила мадам Панис больше не приводить меня в тот дом; я сказала ей, что этот человек говорил мне ужасные слова, каких я никогда еще не слышала. У него не было никакого уважения к женщинам, а к юным девушкам - и того меньше".
(с)