Первоапрельские провокации (I)Непреодолима страсть к проникновению туда, откуда меня выгнали) Благодаря известию о недолгой свободной регистрации на худшем трекере всего глобального сообщества - поклонники британских телефильмов знают его имя, - я обзавелась не только пресловутым документальным фильмом об Ирландии с картинками, словно из комиксов, и не только так до конца и не полученными сериями АП с М. Герингом, но и - внезапно! - английско-телевизионным Tovarich (1954) с - как это ни странно! - Питером Кушингом в роли князя Юратьева и широко известной Энн Тодд в роли княгини) Итак, порочность 1950-х, видимо, не ограничилась мотивами АП, в котором бедных девушек уже затаскивают весьма пошло и серьезно: желали не остать от века и ВВС, чуть подсластив скромность и камерность их постановки мотивами семейных драм, - итак, в искомой киноверсии княгиня, будто Мария-Антуанетта в фильме с Ширер, озабочена демократическими (тм) преобразованиями, поддерживая идеи либерализации, реформ. За сим, до Революции она инкогнито встречается с кружком псевдо-декабристов и больших интеллекуталов, на заседании которого присутствует - вновь неопределенно-аристократического происхождения, судя по внешнему виду и повадкам - студент-идеалист, весьма неоднозначно приняв появление очаровательной госпожи "Смирновой": с подбором наших фамилий в Англии-Америке всегда было несколько грустно) Второй флэшбек - не отличаясь богатством постановки, серия показывает то, что есть, мешая прошлые события с основной линией в доме банкиров - представил нам уже товарища комиссара, который, свидевшись с княгиней на Лубянке, в лучших традициях опереточного злодейства весьма неоднозначно намекает на тот способ, каким она могла бы спасти мужа от расстрела, даже с очаровательной попыткой немного ее подтолкнуть, - княгиня, едва не согласившись ради князя, в конце концов припомнила о "чести", решив, что князь, скорее, предпочел бы стать у стенки, чем жить с сознанием того, кто опорочил его верную супругу: комиссар, следя за муками княгини с сочувственным, пресыщенным высокомерием, вдруг сообщает, что ни она, ни князь ему не интересны, так как ныне жизнь его принадлежит лишь благоденствию советского народа. Князь, однако, неким таинственным способом пронюхивает о "предложении" и ненавидит комиссара на сей почве: впрочем, бедный Питер, слишком утонченный после упитанно-мужицкого Буайе, обозревает происходящее с не свойственной оригиналу скрытой грустью, отнюдь не порываясь брутально задушить "товарища" в духе хаммеровских ужасов и даже испытав определенные муки совести в неоднозначно комедийной сцене, когда князь решает решить все раз и навсегда, неумолимо приближаясь к комиссару с револьвером, скрытым за подносом) Княгиня, впрочем, успела ощутимо подзабыть вину Д. Городченко, и даже - внимание! - созналась, что перестала посещать кружок всего лишь потому, что не хотела себя "скомпрометировать", - после чего в финале последует весьма занятный эпизод, напомнивший мне Аннушку из Nana и ее памятные I kissed you then because I hated you -- now I kiss you because I forgive you Впрочем, любые нестыковки и опорочивание оригинальной пьесы можно простить с оглядкой на исполнителя нашей любимой роли)