Assignment: Paris / Миссия в Париже (1952). Средней руки тоскливый шпионско-журналистский киноопус о "наших" шпионах в Венгрии времен социализма и венгерских шпионах в столице Франции, развернутый на фоне смехотворно неправдоподобного романчика шпионки-репортерши с ее коллегой, оправдать который может лишь отсутствие у нее зрения, слуха и вкуса. Последние возможные достоинства кино срубил под корень отвратительный, другого слова не подберешь, Дана Эндрюс, который будто бы явился не из "Лауры", а со съемок на студии
poverty row: обделенный интеллектуальным горизонтом и манерами, сей янки-репортер не только нагл и хамовит, и, кажется, не понимает, что в Париже таких свиней, как он, не нужно, но и едва ли не берет без спросу главгероиню, оскверняя ее поцелуями вне помыслов о том, желает она этого или же нет, - впрочем, быть может, не замеченное мною обаяние оправдывает необходимость каждой деве пасть к его ногам, а, вероятно, и в постель. Чем дальше двигался просмотр, тем больше я надеялась, что репортера-Дану кто-нибудь ущучит в стране социализма табуреткой, тем самым посрамив Америку и худших ее сынов: венгры, однако, вышли унылыми тоталитарными злодеями (тм), что отнимает у недошедевра останки помирающей приязни. Тем более надуманным нам кажется финал времен "холодной войны" фильма, в котором вся редакция газеты, посрамив и негодяев, и спецслужбы, находит во французском стольном граде скрывающегося диссидента Габора Чеки - так уж бедного зовут! - и снаряжает его семью в Америку (тм), а самого меняет на плененного, подвергнутого садистским (тм) пыткам персонажа Даны: зря, замечает зритель в моем лице, ведь беглый венгр не отличался перманентной свинскостью, а ценность личности заезжего ковбоя была и остается под вопросом. По большей части, фильм лишь отнимает собой ценное время, не представляя интереса ни как любовная, ни как шпионская история, - не будь в нем совершенно неоспоримой для меня причины досмотреть сей опус, я бы не устояла перед искушением прибрать подальше с глаз моих и репортера, и его девицу, и тоталитарных негодяев всей толпой: не помогло бы и роскошное пальто с меховым воротом, которым отличился весьма харизматичный лидер венгров)
***
Изобретательно-коварными могли бы быть не только ядовитые ведущие колонок, но и редакторы континентальных филиалов штатовских (?) газет, которые не только отражают, но, кажется, и делают свежие новости)
От Будапешта до Парижа.Николас Странг - особа неизвестного происхождения и обладатель почти шпионского чутья на политические события, всесильный шеф парижского отделения Herald Tribune, представлен личностью равновеликих профессиональных и этических заслуг: мы скажем больше - месье (?) Странг прекрасно подпадает под взлелеянный годами отчаянной борьбы со сценаристом тип, которым отличается неповторимый и исключающий самую возможность подражания Джордж Сандерс, с его умением одним-двумя штрихами создать исполненный противоречий образ человека, состоящего из маски практика и циника, но глубоко морального и совестливого в глубинах тщательно скрываемой души. Г-н Странг - опытный профи в газетном деле, по масштабу и талантам весьма сходный с геррами Штурмом и Людвигом: не сделай он карьеру в газетной сфере, и с такой же точно легкостью мог бы служить шефом разведки любой из европейских стран - однако, отвлекаясь от наполненной событиями жизни шефа репортеров, начнем, по старой и приязненной традиции, с беседы о самых главных его качествах, которые способны взволновать сердца и сводят на трагичный ноль наши оценки главной героини, решившей бросить столь роскошного месье ради свиньи с манерами Техаса) Сколь же любимы нами личности, принадлежащие к разряду heavy: пожалуй, лишь при верных съемках и блистательной верхней одежде в виде темного пальто мы можем безотчетно насладиться тем, каким же крупным и волнующим воображение есть Джордж) Добавить к этому и щегольские шляпы, и заманчивые галстуки, и безупречные костюмы - как можем мы мечтать о большем, не признавая совершенство?) Крупные плечи, статная фигура и все прочие черты, которыми отличны Джордж и месье Странг, мгновенно привлекают к себе взгляды и симпатии, что столь немаловажно при просмотре)
*
Мы начинали наш обзор с того, что месье Странг есть воплощение известного нам типа, пожалуй, наиболее приближенного к характеру самого Джорджа. Явившись взорам в изначальном образе слегка циничного редактора, ради сенсационных сведений готового отправить ценного сотрудника и на опасную, едва ли не шпионскую, миссию в тоталитарный (тм) Будапешт, - а также немолодого охотника до женщин, чей принцип совпадает с принципами менеджера Андерсона [love 'em and leave 'em], на что немало сетует оставленная им редакторша модной колонки, все заливая в баре горести разлук, - г-н Странг, казалось бы, обязан стать еще одним Лайдекером, повышенным по службе и положившим серый (?) глаз на новую красотку-репортершу, но нет: в одном из лучших психологических моментов фильма всесильный господин редактор, *якобы* спроваживая конкурента по любовной линии в опасную поездку все в тот же Будапешт, где журналистов ожидает обращение в духе репрессий, вдруг очень тихо и едва не виновато предоставляет журналисту выбор - вы правда бы хотели отправиться или же нет? В этой важнейшей, хоть и краткой фразе раскрываются отчаянные совестливость и человеколюбие, присущие образам Джорджа, а также его странный фатализм, когда и сам он вдруг оказывается и воплощением, и жертвой безжалостного рока. Крайне жаль, что линия с двумя романами редактора вдруг оказалась слитой самым наглым образом, как только бедный (тм) репортеришка вляпался в "бяку" по уши, обосновавшись в Будапеште: конечно же, дева-шпионка, лишь пару раз поддавшись мерзким поцелуям, будет хранить верность пропавшему возлюбленному, как декабристская жена, а месье Странг не будет предпринимать и мелочной попытки ее вернуть, - но сколь же замечательная драма характеров была загублена по вине гадких сценаристов! Неужто не достоин славный месье Странг, который сделал для спасения болвана-журналиста на порядок больше, чем тот когда-либо заслуживал, хотя бы возвращения и примирения со своей "модной" пассией? Как рисковал он репутацией газеты, а, может, и самим собой, ходя к венгерским резидентам в городе Париже и буквально выторговывая жизнь репортера, а в финале оказавшись избавителем и персонажа Даны, и счастья будущего брака, и благоденствия семейства Чеки: как глубоко и искренне переживал он за их общую судьбу! Пожалуй, роль подобного редактора с уклоном в международное шпионство - по крайней мере, во второй и весьма смазанно-слезливой части фильма - мог бы спасти лишь милый Лайонел: с уходом основного любовного конфликта Джордж оказался без материала для игры оттенками и философских дополнений плоского сценария, поэтому, с началом работы Даны в Будапеште, он, очевидно, растерял останки интереса к той глупости, в которую его вмешали сценаристы, однако продолжает общественно дело, спасая жизни и ведя интриги, да так славно и с такой отдачею душевных сил, что векторы симпатий должны бы были указать не на болвана-репортера, устроившего и себе, и пассии, и даже шефу трудные деньки, но на страдающего Николаса, который, как и Холмс, не получил в итоге ничего, кроме, возможно, некоторого морального довольства. Увы, специалист во мне не может не отметить, что, в отличие от Этвилла, Джордж вряд ли предпочтет шпионский детектив возможности, пристроившись на мягком образце винтажной мебели, цитировать сентенции известных драматургов, - он некомфортно себя чувствует в роли особ, чья политическая деятельность исчерпывает их прикладное содержание. Итак, Николас Странг ценен для нас, преданных зрителей, скорее уж, типично "эддисоновским" началом и моментами с потерей интереса к нему бессмысленной девицы-журналистки, чем собственно шпионскою историей, которая в случае Скотта ффоллиотта, репортера и форменного наглеца, выглядит и смелей, и веселее: впрочем, общий эстетизм шефа парижского отдела Herald Tribune является неоспоримым, даже выдающимся) ***
Мой вердикт. Труднопереносимая агитка времен "холодной войны" об угрозах тоталитаризма (тм) с вкраплениями весьма дешевого романчика - и внешне привлекательный газетчик-и-разведчик Джордж)
Альбом