При всем моем глубоком уважении к переводу
"Долины ужаса" (The Valley of Fear) сэра Артура, который был осуществлен в 1992 г. и в множестве своем лежит в сети, сей перевод неполон и неточен, так как не учитывает очевидный круг ассоциаций, вызываемых в англоязычном обществе внешним видом и особенностями гардероба многоуважаемого профессора. Мой опыт чтения об аскетичных ирландских математиках и собственные творческие изыски подсказывают мне идею, не претендуя на выдающийся талант, все же перевести любимые места, тем более, что сам сэр Артур склоняется к иронии, которую я как читатель весьма люблю)
***
[Глава I]- Вы, конечно, слышали от меня о профессоре Мориарти?
- Знаменитый ученый и преступник, столь же известный в криминальных кругах...
- Да будет вам, Уотсон, - брезгливо бросил Холмс.
- ...я хотел сказать, столь же известный среди негодяев, сколь неизвестен он широкой публике.
- Правда, Уотсон! Сущая правда! - воскликнул мой друг. - Вы неожиданно развили в себе талант к тонкой иронии, чьи выпады отныне мне придется отражать. Назвав Мориарти преступником, в глазах закона вы окажетесь виновным в клевете - вот что на самом деле удивительно и гениально! Величайший махинатор всех времен, тень, стоящая за каждым злодеянием, правитель преступной империи, ум, способный вершить судьбы наций, - таков он, этот человек! Но как же он далек от подозрений и неуязвим для критики, как совершенен в управлении делами и сокрытии следов - да за одни ваши слова он мог бы подать иск и отсудить ваше годичное жалование, представив себя жертвой оскорбленных чести и достоинства. Не он ли знаменитый автор монографии "Динамические свойства астероида", которая взмывает на столь невообразимые высоты чистой математики, что, говорят, научному сообществу не под силу ее даже оценить? И на такого человека вы посмели поднять руку? Доктор-сквернослов и оклеветанный профессор - именно так распределятся роли! Работа гения, Уотсон. Если моей судьбой не уготовано иное, когда-нибудь мы обязательно с ним встретимся.
...[Глава II]
Инспектор МакДональд усмехнулся и подмигнул мне.
- Не скрою, Холмс: мы в Скотленд-ярде думаем, что вы немного помешались на профессоре. Я навел справки: это очень уважаемый, образованный и одаренный господин.
- Я рад, что вы признали его таланты.
- Еще бы! Я вас послушал и решил разведать обстановку. Мы с ним разговорились о затмениях - как мы до этого дошли, сам не пойму. Он обзавелся фонарем и глобусом и за минуту все мне объяснил! Еще он дал мне книгу - не побоюсь признаться, вещь не для моих мозгов, хоть я и получил в моем родном Абердине недурственное образование*. Из него бы вышел прекрасный пастор - с таким-то худым лицом, седыми волосами и торжественностью речи**. Когда мы с ним прощались, он положил мне руку на плечо - так отец благословляет сына, прежде чем отпустить его в холодный и жестокий мир.
Холмс потер ладони и ухмыльнулся.
- Восхитительно! Просто восхитительно! Скажите, друг МакДональд: эта приятная и трогательная встреча случилась в кабинете профессора, я полагаю?
- В нем самом.
- Примечательное помещение?
- Весьма богато обстановкой, мистер Холмс.
- Вы сидели напротив письменного стола?
- Верно.
- Значит, вам в лицо светило солнце, а профессор оставался в тени?
- Был уже вечер - правда, вспоминаю, свет лампы бил в глаза.
- Я так и думал. Помните ли вы картину, висевшую над головой профессора?
- Я стараюсь не упускать детали - может, вы сами и научили меня этому, мистер Холмс. Картину помню: на ней девушка подпирает голову руками и смотрит искоса.
- Полотно кисти Жана-Баптиста Грёза.
Инспектор сказался притворно заинтересованным.
- Жан-Баптист Грёз, - продолжил Холмс, откинувшись в кресле и соединив кончики пальцев, - французский художник, прославившийся в период между 1750 и 1800 гг. Конечно, я говорю о творческой карьере: современные нам критики более чем согласны с прижизненными высокими оценками его работ.
В глазах инспектора читалась скука.
- Может, вернемся... - начал он.
- Мы ничуть не отклонились от нашей темы, - прервал его мой друг. - Все, о чем я говорю, имеет самое прямое отношение к тому, что вы назвали берлстоунской загадкой. Рискну предположить, что это составляет самую ее сердцевину.
Бледно улыбнувшись, МакДональд поглядел на меня с мольбой.
- Слишком вы быстро соображаете, мистер Холмс. Презентовали мне обрывки фактов и решили, что теперь все ясно. Что, черт возьми, может быть общего между старым художником и убийством в Берлстоуне?
- В работе детектива пригодятся любые знания, - заметил Холмс. - Один тот факт, что в 1865 г. картина Грёза "Девушка с ягненком" была продана за 1,200,000 франков - более, чем 40,000 фунтов - на аукционе Порталя, уже может навести на правильные мысли.
Так и случилось: в инспекторе проснулся неподдельный интерес.
- Напомню вам, - продолжил Холмс, - что размер профессорского оклада можно найти в справочнике. Он составляет 700 фунтов в год.
- Как же тогда он смог купить...
- Вот именно: как?
- Ну и дела... - задумчиво проговорил инспектор. - Вы продолжайте, продолжайте, мистер Холмс! Чертовски интересно!
Холмс улыбнулся: как и любому человеку творчества, ему всегда было приятно искреннее восхищение.
- Что насчет Берлстоуна? - спросил он.
- Время еще есть, - заметил МакДональд, глядя на часы. - У дверей ждет кэб, а до вокзала "Виктория" всего двадцать минут. Да, и по поводу картины: с ваших слов, вы никогда лично не виделись с профессором Мориарти...
- Это правда.
- Тогда откуда вам известна обстановка его комнат?
- Ах, вы об этом... Мне доводилось трижды в них бывать: дважды я ожидал его прибытия под вымышленным предлогом и уходил прежде, чем он мог вернуться. Один раз - впрочем, я не могу раскрыть подробности в обществе полицейского. В тот самый раз я взял на себя смелость просмотреть его бумаги - результаты были поразительны.
- Нашли что-нибудь темное?
- Совершенно ничего - это меня и удивило. Впрочем, тайна картины вам теперь известна: ее бы смог купить лишь истинный богач. Откуда же берутся деньги? Жены у него нет. Младший брат его служит в одном из западных графств начальником железнодорожной станции. Его профессорская ставка - 700 фунтов в год. И все же он приобретает Грёза.
- И что вы думаете?
- Вывод очевиден.
- Значит, он добывает деньги незаконным способом?
- Именно так. Конечно, у меня имеются и свои основания для подобных умозаключений - десятки тонких ниточек, ведущих к сердцу паутины, где замер ядовитый паук. Я вспомнил о картине Грёза лишь затем, чтобы связать вопрос с вашим собственным опытом.
- Признаюсь, мистер Холмс: вы говорите интересные, просто потрясающие вещи. Но давайте-ка по сути: что это, подлог, фальшивомонетничество, кража, - откуда деньги?
- Вам когда-нибудь приходилось читать о Джонатане Уайльде?
- Имя кажется знакомым. Кто-то из романа, верно? Мне эти персонажи-сыщики, вообще-то, не по вкусу - много делают и ничего объясняют. Все это выдумка - в жизни иначе.
- Джонатан Уайльд не был ни персонажем, ни сыщиком. Он был гением-преступником и жил около середины прошлого века.
- И что с того? Я человек практичный.
- Для вас, Мак, наиболее практичной вещью было бы закрыться дома на три месяца и посвящать двенадцать часов в день изучению анналов криминалистики. Ничто не ново под луной - даже профессор Мориарти. Джонатан Уайльд был тайной силой, ответственной за преступления в Лондоне: он предлагал услуги своего ума и шайки любому, кто был готов платить ему пятнадцать процентов с выручки. Все возвращается на круги своя: каждое злодеяние обречено повториться. Позвольте, я вам расскажу кое-что любопытное о профессоре.
- Конечно!
- Мне известно первое звено в его цепи, на одном конце которой находится этот "Наполеон" преступного мира, на другом же - сотни опустившихся боксеров, карманников, шантажистов и шулеров. Его правая рука - полковник Себастьян Моран, особа, столь же отчужденная от общества и свободная от посягательств, словно он и есть закон. В какую сумму исчисляется его жалование, по вашему мнению?
- И в какую?
- Шесть тысяч в год. Ему платят за ум, как поступают американские дельцы. По счастливой случайности мне удалось это выяснить: такие суммы не получает и премьер-министр. Теперь вы осведомлены об уровне доходов и широте размаха Мориарти. Еще одна деталь: я отследил несколько профессорских чеков - самых обычных чеков, которыми он платит по счетам. Их выписали на шесть различных банков. Не правда ли, удивительно?
- Очень странно! И зачем это ему?
- Чтобы обезопасить себя от лишних сплетен. Ни один человек в мире не должен знать, насколько он богат. Готов поспорить, он клиент как минимум двадцати банков - основное состояние, наверняка, хранится в зарубежном "Дойче Банк" или "Кредит Лионнез". Будь у вас свободные год-два, и я бы посоветовал вам изучать профессора.
Все это время инспектор внимал Холмсу с растущим интересом и, кажется, совсем забылся. Однако же практичный ум шотландца мгновенно возвратился к делу, которое его к нам привело.
- Подождет ваш профессор, - бросил он. - Вы отвлекли меня своими увлекательными россказнями: сейчас важна лишь связь между ним и убийством. О ней говорилось в записке, составленной неким Порлоком. Что дальше?
- Мы можем сделать вывод о мотиве преступления. Как я понял с ваших слов, убийство кажется необъяснимым, по крайней мере, загадочным. Предположим, нам известно, кто за ним стоит: следовательно, мотивов может быть два. Не секрет, что Мориарти держит подчиненных в ежовых рукавицах: дисциплина в его организации железная, а единственное средство наказания - смерть. Итак, вообразим, что жертва - этот ваш Дуглас, чья скорбная судьба была заранее известна одному из шайки преступного гения - оказался предателем. Расплата последовала незамедлительно, и весть о ней должна была вселить страх во всех прочих.
- Один мотив имеется.
- Вторая гипотеза гласит, что Мориарти мог спланировать убийство по заказу. Было ли совершено ограбление?
- Об этом я не слышал.
- Если было, это очко в пользу второй гипотезы и наглядное опровержение первой. Мориарти мог взяться за дело, рассчитывая на долю прибыли, - возможно, ему оплатили убийство целиком. Оба варианта вероятны - как бы то ни было, ключ к загадке находится в Берлстоуне: я слишком хорошо знаю профессора, чтобы рассчитывать доказать его причастность к делу, не покидая Лондон.
___________
* милые безумные ученые, профессора и математики - им непременно следует любой ценой заполучить слушателя и испытать на нем свои педагогические таланты: Мориарти же, и вовсе занявшийся просвещением полиции, достоин всяческих похвал (прим. пер.)
** многие сходятся на том, что Имон де Валера, профессор математики, ирландец, был или похож на священника или предназначен свыше для карьеры клирика, - сам он об этом вполне серьезно задумывался: боюсь, что новомодные сторонники "теорий" на этом труднооспоримом основании могут и счесть Имона кое-чьим незаконным сыном (прим. пер.)