Phantom of the Opera / Призрак оперы (1943). Кто та бездарность, снявшая сей фильм, - как подойти к нему критически, когда хотелось бы смести его одним движением с зарезервированной для рецензий полки?) Эксперимент соединения "низкого" жанра ужасов калибра "В" и типа "Чейни против Кэрредайна", "Карлофф и Лугоши" с "высоким" жанром оперного мюзикла весьма закономерно - при особенностях режиссуры, точнее, атрофии оной, и редкостного, в негативном смысле, кастинга - окончился провалом как второго, так и первого, вконец добитым буйством техниколора, напрочь размывшего и необходимый в хорроре "саспенс", и последние намеки на работу оператора, чьей основной задачей было поместить в отдельный кадр побольше аляповатых декораций и носителей костюмов. Какой бы славный и готический фильм ужасов мог снять - хотя бы Ли, ответственный за "Сына Франкенштейна", отведи родная студия ему побольше черно-белой пленки и поменьше "оперных" моментов, - как напряженно бы следили мы за преступлениями бедного убивца и его жертвами, вместо того, чтобы лишь возмущаться представленному на экране! Увы, придется констатировать, что "Призрак" вышел неимоверно блеклым и пустым, не впечатляя ни элементом ужаса, ни, уж тем более, дуэтом звезд голливудских песнопений - Нельсона Эдди, оказавшегося невыразительным до грани скуки, и некоей поющей девы Сюзанны Фостер, не отличной живостью привычной партнерши Нельсона, Жанетт, и в результате сходной с незамутненно упивающейся ей присущими талантом-красотой простецкой и розовощекой деве из штата Арканзас, нам показавшей богатейший арсенал из 1,5 эмоций. Весь прочий кастинг требует эпитета
forgettable: с трудом и снисхождением можно бы выделить не отличившегося изыском игры, однако и не раздражающего Эдгара Бэриера в роли Рауля, ныне - полицейского инспектора, приятно облаченного в шикарный и неотразимый для сердец мундир и наделенного весьма приязненными усиками - далее, весьма циничного директора парижской оперы - и Фрица Лейбера, сыгравшего внезапно объявившегося Франца Листа) О стадии плачевности всех прочих творческих работ нам говорит лишь то, что критик в моем лице склонен признать вторым по степени таланта исполнительским этюдом неоспоримо проходную роль, граничащую с мебелью, которая досталась блестящему Хью Кронину: помощник месье Рауля, охраняющий правопорядок в здании оперы, отмеченном убийствами, субтильный, милый Хьюм и вопреки не-полицейской внешности сумел - вот уж действительно, из ничего! - создать чудесный образ весьма жаверовского типа, сходный с "бульдогом" как любимейшим эпитетом британцев в отношении подобных особей. Впрочем, не будем же о грустном и вернемся к тому предмету восхищений, который, будь он нам представлен в действительном формате сцены, был бы удостоен пятиминутных, и не менее, оваций без намека на умозрительную лесть)
***
Если и есть в кинематографе понятие малых шедевров при изображении трагедий, постигших преданных служителей искусств, то наряду с одной из лучших ролей Этвилла - образом искалеченного скульптора в "Музее восковых фигур" - я назову и роль несчастного месье Клодена, в свете которой хочется звать Клода Рейнса не иначе, как "маэстро" и вопреки завидной скромности им воплощенного бедняги-скрипача)
Маски и лица.Начав серьезное знакомство с фильмографией неоспоримо сильного, принадлежащего к высшему эшелону мастеров кино и сцены Рейнса с памятного образа Наполеона III в Juarez, я бы вполне могла сменить самодовольного правителя его работой в "Призраке оперы" - и с прежней долей неизбежности утратить покой сердца: Клод, чьи необычные, волнующие, острые черты лица прелестно подошли бы для эстетики немых шедевров, наделенный притягательным, чуть глуховатым голосом и, разумеется, неоспоримо фэндомной деталью внешности, а именно, излишне скромным ростом, вряд ли бы мог смотреться прекраснее, чем седовласым и застенчивым безродным музыкантом, чья страсть всей жизни, к его собственным несчастьям, вышла неразделенной, а влюбленность в музыку, поставленной под горькую угрозу наступающей болезнью, - нелишним будет вспомнить и о странностях сценария, согласно веяньям которых образ Клода вначале был задуман как отец главгероини, лишь позже обратившись тайным и немолодым поклонником, что безусловно усложнило актерскую задачу Рейнса, впрочем, не обойдясь и без добра. Опережая ход восторженного отзыва, скажу, что "призрак" превосходит собой и фильм, и его узкие художественно-эстетические рамки, в которые недошедевр был загнан неудачами идеи-режиссуры: великолепный, мощный образ, готовый украшать лучшие драмы былых времен, богатый внутренне, производящий впечатление с той силою, что в нескольких моментах я была готова без видимых причин пуститься в слезы, - таков несчастный и трагичный месье Эрик Клоден)
...что подкупает в персонаже, созданном талантом Рейнса, с первых же экранных "строк", по мнению как моему, так и иных доступных критиков, - отсутствие того, что все мы, вероятно, ждем от "призрака" вслед за немыми хоррор-лентами и современною кинопродукцией, а именно, зловещей и масштабной романтизации темного образа, с уходом в плоскость или жанра ужасов, или готичных-и-любовных мелодрам, представленных Уэббером: по счастью для поклонника нетривиальных психологических этюдов, образ Клода не претендует ни на первый, ни на последний статус - будут правы те, кто счел его довольно заурядною, а временами, жалкою особой, доведенной жестокостью судьбы до помешательства и череды преступных действий, объяснимых нарастающим безумием. В "призраке" Рейнса нет граничного "темного" пафоса и воплощенного в нем мирового зла par excellence - нет и натуры байронического гения, готового швырнуть свой дерзкий вызов в лицо мира - более того, ослаблены до ощутимого отсутствия мотивы гадкого манипулятора, способного ткать паутину мастерских интриг: ничем не примечательный скрипач, на протяжении двадцати лет игравший в оперном оркестре, имеет два влечения, способных возвышать духовно, - музыку и юную розовощекую певичку, предмет высоких чувств, наполовину сходных с отцовскою заботой, другою половиной, с чистой, "книжной" влюбленностью в прекрасный идеал, граничащей с мотивами Уайльда о любви к искусству, образу вместо "земной", обычной женщины. Вряд ли возможно удержаться от восторгов тем, как много Клод сумел вложить в два кратких эпизода игры на скрипке и на фортепьяно: бледнеет, исчезая, образ нелепого и нерешительного музыканта, не смеющего ни единым словом раскрыть всю глубину своей души, - припомним, что скрипач, последовав диктату натуры благородной, но и скрытной, оплачивал девице уроки пения, тем самым дожив до банкротства, о чем наивная особа, конечно, не подозревала, - и перед нами предстает уж если и не "гений музыки", то человек сильных страстей, однако, не отмеченных печатью нравственного мрака, способный отразить в простой мелодии палитру изумительно богатых чувств.
...само собою, неосуществимые мечты рождают еще большие иллюзии - сколь тщетными покажется особам рассудительным надежды на публикацию концерта как последний способ поправить пошатнувшиеся дела с финансами, - что, разумеется, приводит к полубезумной и отчаянной попытке месье Клодена придушить, предположительно, недобросовестного музыкального издателя, увенчанной типично женским побуждением любовницы последнего творить абсурд и поливать "злодея" кислотой) Огранка из реалистичности, добавленная Клодом к образу, художественному по своей сути, вносит в декоративно-жанровый момент побега от издателя и дурной женщины (тм), оконченный в парижских стоках, экспрессию и драму, способную внушить, и не впервые, порой необъяснимое, надрывное сочувствие: вот уж действительно, мастеру сцены не нужно ни вульгарного натурализма, ни "жизнеподобия", чтобы полетом артистичного воображения создать из нескольких штрихов возможность нам прочувствовать до глубины души всю его боль, растерянность и помешательство, - особенно трагичным мне показался краткий и нетривиально сыгранный момент падения бедняги в реку из подземных вод. Происходящее в дальнейшем призвано тем более нас убедить, что в этой версии зловещих "призраков" и буйства готики не будет: план мести всему миру, включающий и утверждение девицы в роли примадонны, и шантаж дирекции, и, разумеется, неповторимую в злодейской поэтичности сцену с обрушившейся люстрой, кажутся деяниями не совершенного и выдающегося мозга, а тихого безумца, которому костюм и маска нужны лишь для практичных дел маскировки, и по-прежнему непритязательного скрипача, - за сим, оставив элементы призрачного хоррора, всплывающие посреди романчика девицы, песнопений Эдди и прочей голливудской мишуры, мы перейдем к финалу в виде путешествия месье Клодена с возлюбленной в тайное логово) Предупредительное, трогательное отношение к похищенной им особи тем больше утверждает в мысли о высокой природе его чувств - в порядке исключения из ставшего практически неоспоримым правила насчет того, что интерес мужчины к женщине необходимо свести к влечению сугубо плотскому: подстроенное же исполнение "утерянного" произведения месье Клодена герром Листом, силою гения проникшее в самые пропащие из катакомб, и вовсе делает финал истории о "призраке" едва не символичным, нам представив единение духа трагедии [любовной] и духа музыки. Срыв масок с бедного Эрика утвердил меня в крамольных помыслах о том, что ныне не весьма известные и, скажем прямо, не отличные неоспоримой популярностью актеры, лишенные великой чести появления в главных ролях историй о филадельфийцах и лесопилках южных штатов, вполне способны быть и в гриме, отмеченном бездумным разливанием кислот, во многом притягательнее, нежели отдельные всемирно признанные "звезды" [xD]: желание любить, утешить, обогреть, извлечь из скверных для здоровья стоков и свести с девицей, способной оценить и красоту влекущих темных глаз, и драму искалеченного внешне и душевно адепта музыки, - вот что внушает мне последними моментами очаровательно-зловещий Клод) И пусть закон сложения сюжетов требует обрушить на беднягу n тонн камней из потолка, но в сердце тонкого ценителя нетривиальных образов, когда злодей, не перестав им быть, способен заставить проливать слезу над его участью, должен остаться облик противоречащего ожиданиям - и равнодушию - блестяще сыгранного "призрака" ) ***
Мой вердикт. Посредственное издевательство над жанровым каноном, снятое бесталанно, - и прекрасный до исключительности Клод)