Каждый за себя

[zis-is-kaos]

We have come full circle...

Канон: «Отверженные» (1978)
Персонажи: Жан Вальжан, Жавер и др.
Категория: джен
Рейтинг: R
Жанр: приближен к оригиналу
Описание: Удивительные события из жизни юного Жана и инспектора, перемежающиеся кровавыми моментами и философией.
Предупреждения:

(...)

- AU по некоторым деталям, в том числе биографическим
- немного бранных слов
- автор не претендует на матчасть

Часть 1, в которой все начинается

— Жавер!
Хриплый, подсаженный баритон грянул над самым ухом Жана. Тот поморщился.
— Держи первого.
Солдат из гарнизона втолкнул Жана в тесный, полутемный кабинет. Обстановка была убогой, под стать самой тюрьме: высокий шкаф с бумагами, узкое окно (крепость была возведена в Средневековье), письменный стол с аккуратно разложенными бумагами, дешевым пресс-папье, деревянной табакеркой, чернильницей...
— Садись!
Жана швырнули на грубый стул. Он не сопротивлялся. Саднила расшибленная голова: по ней прошлись прикладом, не забыв о боках и спине. Ног он не чувствовал. Все тело охватила нестерпимая усталость. Ночной побег не удался: его схватили в лесу, примерно в лиге от Тулонской крепости. Доковыляв обратно на своих двух, Жан не выдержал во внутреннем дворе и попросту повис на руках солдат. Отборная брань и пинки делу не помогли; пришлось его тащить, за что солдаты пообещали «отблагодарить» его «как следует». Не сейчас: пускай Жавер увидит беглеца в целости-сохранности, не то влепит им выговор. Самоуправство, не по протоколу...
Вышеупомянутый Жавер сидел за письменным столом, невозмутимо заполняя документ. Этого бледного, худосочного юношу Жан знал хорошо: он часто ошивался возле заключенных, задирая нос во всех возможных смыслах. Следил за порядком, раздавал брань и угрозы, орудовал дубинкой и кнутом, — словом, делал все то же, что и другие, но при этом заметно отличался. Белая ворона — хотя, скорее, черная, с его-то смоляной шевелюрой...
Ушли солдаты. Прошла минута, две. Жавер был занят, не обращая на него внимания. Жан тяжело вздохнул. Сидеть на стуле было неудобно: к спинке не прислонишься, вперед не нагнешься — чего доброго, очнешься на полу...
— Господин надзиратель...
Уголок точеных, тонких губ дернулся, изобразив усмешку. Расправив плечи и картинно выгнув спину, Жавер вывел под формой свою подпись, добавил ее в стопку — аккуратно, лист в лист — и принялся за следующую. Ничего странного, — но юноша придавал столько значимости этому нехитрому этюду, сколько не смог бы и актер на столичных подмостках. «Мальчишка семнадцатилетний... Постарше не нашлось?..» В Тулоне молодых не жаловали: кому приятно, когда тебя бьет и унижает сосунок? Юношество в долгу не оставалось и колотило их с еще большим рвением.
Жавер не был жесток — он вообще не отступал от протокола, никогда. Ждать зверских побоев и изощренных издевательств от него не приходилось... зато другие могли уйти в запой, поддаться лени, закрыть глаза на мелкие нарушения режима. Их можно было разжалобить и подкупить, некоторых — запугать, но ничего из этого не работало с Жавером. Он был неподкупен, мгновенно раскрывал обман и не выказывал сочувствия. Угрозы пролетали мимо его ушей. Он был таким, каким и должен быть тюремный надзиратель. Никто другой, кроме него.
Слухи, ходившие о юноше, были такими же странными, как и он сам. Поговаривали, будто он сын гадалки и появился на свет в тюрьме. Вранье: на цыгана этот бледнолицый не был похож, скорее, на южанина, да и манеры у него не уличные... Похож на офицерского сынка — хотя что ему делать в такой дыре? Начальство — взяточники и пройдохи, гарнизон — пьяницы и разгильдяи, которым бы в отгул да к шлюхам...
— Господин надзиратель! — чем дольше он сидит в холодном, но вполне приличном кабинете, тем невыносимее будет в карцере. Жавер уставился на него, вздернув брови. Искры насмешки сверкнули в темных, как два омута, глазах.
— Говори.
Сухой, самодовольный тон Жавера был словно пропитан канцелярской пылью. Так изъясняются сорокалетние, а не юнцы с жидкими бакенбардами. Жан вздохнул: тюрьма — не салон, игры и притворство в ней так же уместны, как напудренные барышни. Хотя, пожалуй, это не притворство...
— Ну?..
— Второй, Жавер!

...продолжение следует