***

Вообще же, полистав капитальный труд на 300 страниц, я поняла, что не обманула меня интуиция насчет того, чьи мемуары мне нужно брать из экранных увлечений. Сэр Седрик - не киноактер, он прежде всего театрал, и хоть театр от меня отстоит очень далеко, но любая кухня - это интересно, а уж тем более театральная, а уж тем более в первой половине 20-го века) Уж не знаю, кто держит первенство по самому тонкому чувству юмора (не Прайс ли?), но сэр Седрик здесь определенно жжет)) Мне это все напоминает мою собственную манеру рассказывать о чем-либо в блоге. Юмор у него, само собой, особенный-английский, но он шикарен) Насколько можно судить по тому, что человек рассказывает о себе и как он это рассказывает, сэр Седрик у нас был лишен какого-либо пафоса - глубины его самоиронии поистине неисчерпаемы. Он и правда был довольно флегматичен (даже фаталистичен, я бы сказала). Ну, вроде человека, который поливает себе цветы на клумбе, и тут в его огород падает метеорит; проследив за воронкой, человек произносит нечто вроде "oh, well" и продолжает их поливать)) Значит, я попробую попереводить кусочки - они хорошо в эту блогопомойку впишутся, да и мне практика. Начнем, пожалуй, с шикарных цитат на обложке:

- Что вообще вы думаете о сексе?
- [Думаю о нем] Ностальгически.

- Что вы думаете о Голливуде?
- Наверное, однажды Богу стало жаль актеров и он создал Голливуд, чтобы дать им местечко под солнцем и плавательный бассейн. Цена, которую они за это заплатили, - их талант.

- Вы смотрите свои фильмы по телевидению?
- Нет, если могу избежать этого, но какой-нибудь мой старый фильм на ночь действует лучше, чем снотворное.

- Вы приняли американское гражданство?
- Нет. Вряд ли Англия переживет, если потеряет одновременно Индию и меня.


И продолжим:

Как сэр Седрик жаловался на печень

...Я сидел под палящим солнцем, лениво размышляя, почему это в голливудских деревьях так мало сока, а от них самих так мало тени, и дышал с некоторым трудом, так как в каждую мою ноздрю были всунуты кусочки печени молодого теленка. Еще два кусочка торчали из ушей. Вокруг стояла вонь, как в лавке мясника, и жара, которая все усиливалась, ничем не облегчала мою участь.
Печенка служила той цели, чтобы удостовериться, что в эпизоде, который будет разворачиваться перед кинокамерами, собака оближет мое лицо со всей возможной любвеобильностью. Выражение благодарности, которое мне в данном случае полагалось изобразить, было бы чистой воды притворством. (...)
Итак, я не пылал энтузиазмом насчет сцены, которую мне предстояло отыграть. Каждый актер, какими бы ни были его талант и обаяние, должен принять горькую правду: любая псина может появиться, вильнуть хвостом и стать звездой. Впрочем, я не жаловался насчет этой вечной иронии моей профессии. А вот насчет печенки, которая к тому времени приобрела букет ароматов скотобойни, - это да.

Про актеров "тогда" и "сейчас"

"Сейчас" - очевидно, имеется в виду 1961 год. Что бы сэр Седрик сказал о нынешних актерах, мне даже страшно и вообразить)
Их зрители любили разделить с ними те невиданного масштаба эмоции, которые передавали эти сверхлюди - сегодня, к сожалению, в наше время расцвета психоаналитиков слишком многие зрители не могут видеть ничего, кроме их собственных обычных жизней, отраженных и кое-как проанализированных на сцене (...) Идеальный театр - такой, в котором показывают человека не таким, каков он есть, а таким, каким он хотел бы быть. Старые актеры говорили заклятиями и творили волшебство, но мы живем в век их заката, когда уходят последние. Мы живем в эпоху среднестатистического человека, и актеры поэтому должны унизиться до его пропорций.
И также:
Я смирился с тем, что современный актер имеет мало общего с "игрой". Если он просто играет, он может стать хорошим актером, но он будет непопулярен и, следовательно, обречен на забвение. Чтобы привлечь внимание публики, он должен быть донжуаном с таким количеством любовных интрижек, чтобы гарантировать стабильный запас газетных заголовков. Чтобы соханить даже ничтожную часть своего дохода, ему нужно быть опытным бухгалтером, юристом и немного мошенником, чтобы справиться с нынешними налогами. (...) Он должен стать моделью для рекламы, лизоблюдом, политиком и оратором. Он должен, во имя спонсора, уметь отличать хорошие фильтры от плохих в сигаретах, видеть различия между медицински одобренным аспирином и его старомодным образцом, когда бросает их в два стакана воды. Он должен уметь травить шутки, хватать чеки на ланч и писать мемуары (=вот зачем, друзья, я пишу эту книжку)) .

Про секс и театр

Я видел, как на авансцену в вечернем платье выдвигается секс, тот самый, который называют более приятным словом "романтика", но тогда это было настоящей революцией по сравнению с суровой викторианской моралью. В пьесах было мало конфликтов, которые оставались неразрешенными до 11-ти вечера, но до самой половины одиннадцатого женское целомудрие обычно находилось под большим вопросом или же в большой опасности.

О себе-актере

В моем случае, я сталкиваюсь с проблемой тех, кто в своей жизни был актером хоть сколько-нибудь долго: такой человек не знает, есть ли у него какие-либо настоящие чувства или нет. После 50-ти лет, которые я посвятил актерской профессии (...), я не могу найти ни единой черты персонального характера, которую я бы хоть чуть-чуть любил, не то, что восхищался. Моя проблема, отличная от проблем очень многих актеров, состоит в том, что я себе не нравлюсь нигде, кроме сцены, и сужу обо всем соответственным образом.

О горлах и ножах

Глотание мечей требовало меньше подготовки, чем постановка экстравагантного шоу в стиле Дикого Запада, которое было у меня на уме, поэтому, как только мы вернулись домой, я сразу же выхватил нож для разделки мяса из кухонного шкафа. Моя мать объявилась на кухне в тот самый критический момент, когда моя голова была запрокинута, а острие ножа зависло между открытыми губами. Ее встревоженные крики так испугали меня, что я боялся, как бы мне шею не свернули.

Собаки и кладбищенский юмор

Когда Снэд [ирландский терьер] умер некоторое время спустя, Сильвия [сестра] и я были безутешны до тех пор, пока не почтили его память, разыграв церемониальные, драматичные и строго приватные похороны. Мы нашли коробку из-под апельсинов и украсили ее обрывками черного крепа, который откопали на чердаке. Я выкопал могилу на краю сада. Мы положили его тело в коробку и опустили в яму, проводя похоронную службу со всей возможной серьезностью и не упустив ни одной детали, какую только смогли вспомнить. Сцена оказалась такой душераздирающей, что мы эксгумировали Снэда несколько раз на той неделе, чтобы повторить церемонию со все возрастающим мастерством. Похороны превратились в нашу излюбленную игру. Невозможно представить, куда могло бы привести это наше увлечение, если бы отец в конце концов не словил нас и не пригрозил суровой карой, если мы не прекратим.

@темы: Викторианец на орбите

---

***

Ввиду событий моего новогоднего фика, который я уже закончила, считаю очень уместным поделиться этой песней

@темы: Приказано играть, Falcon in the Dive

---

Книжное

Т. Хьюз "Школьные годы Тома Брауна". Во имя фика я это сделала) Хотя книгу можно и, возможно, даже нужно читать не только тем, кто проникся рыжими кудрями м-ра Арнольда. Не было бы "Брауна" - кто знает, был бы тот же ГП, потому как Хьюз - законодатель жанра, да и параллели с "Поттером" я нашла довольно забавные. Если что там и как (а вдруг вы экранизации не смотрели?), поясню: книга посвящена раннему детству и пресловутым школьным годам Тома, которые он провел в реально в Англии существующей школе-интернате Регби. Вот эта самая деталь - школа 30-х гг. 19 века и происходящее в ней, изложенное очевидцем-автором, - и привлекла меня в плане матчасти и истории. Не говоря уж о том, что Том и Ко, как истинные школьники, чем только не занимались: фантазия хронических нарушителей правил действительно внушает уважение) Повествование в романе ведется от лица лично автора (он же Том Браун, он же Хьюз), поэтому в пересказ некоторых случаев из его школьной жизни (по старой доброй традиции лит-ры 19 в.) вплетаются пространные комментарии и философствования. Чем они привлекают - Том не просто учится в школе, он еще и воспитывается, перед ним встают проблемы, в том числе и морального характера, он их решает в меру своих воззрений и сил. Роман-воспитание, что говорится. Автор, в частности, яро протестует против трусости и поддерживает милую его сердцу традицию выяснения отношений с помощью драк, в чем мне видится некий воинственный подход англичан-империалистов: будь праведным христианином, но когда нужно в бой с русскими/индусами/кто там еще, то будь добр, вступай) В целом, книга душевная и со смыслом, было увлекательно ее читать. Однако не без бочки дегтя в ложке меда) Первым ее недостатком (субъективным) я бы назвала то, что книга, прежде всего, обращена к англичанам - и как я ни старалась, но понять и прочувствовать весь патриотический восторг автора по поводу одных земель я не смогла. Второй - уж не знаю, насколько это недостаток, но для меня он таковым является бесспорно: доктор теологии явно повлиял на мировоззрение м-ра Хьюза, и он вечно использует то один, то другой повод для проповедей христианства. Считаю, что подобные вещи в подобной литературе вряд ли уместны, для меня они портят буквально половину впечатления от книги, и к середине опуса я начала тихонько подвывать от тоски, но взяла себя в руки, вспомнила Фейербаха и дальше просто стала выпускать эти моменты. Я за общечеловеческие ценности и против унылого морализаторства)
*
Что касается экранизаций. Переврали всё) Я смотрела два фильма, 1940 и 1951 гг. Первый мне нравится тем, что мотивы религии оттуда, к счастью, поубирали - правда, тяжесть "дедовщины" в школе ради пафоса преувеличили: в книге с Флэшменом разобрались в течение одной главы, но считаю, что здесь он как раз-таки похож на себя-каноничного, равно как и Ист. Фильм 1951 г. более приближен к роману: там даже есть Артур и христианство, а вот насчет судьбы Флэшмена наврали и там, и там, ибо выгнали его за пьянство на самом деле) Увы: трогательные сцены между м-ром и м-с Арнольд - изобретение киношников, в книге этого нет.
*
Что касательно директора)) В романе он присутствует в довольно ограниченном количестве, и Том сначала его честно боится, потом восторгается, а потом уж начинает понимать. А директор был и правда личность героическая и выдающаяся. Начать с того, как он беспокоился об этих несчастных детях - согласитесь, далеко не каждый директор не каждой школы будет вникать в душевные проблемы каждого из трехста мальчишек. К тому же директор был мудрым педагогом и очень талантливым управленцем: он знал, когда быть суровым, что, как и кому сказать, и как реформировать систему образования (а последнее, согласитесь, не сахар, как и любые реформы). Автор показывает его с разных сторон - и как любящего семьянина, и как сурового пользователя боевой линейки, и как пламенного и страстного англиканца - человек был бурно эмоционален, когда представлялся случай) Что же: можно по-разному оценивать его влияние на юные умы (сказал приверженец светского образования), но Хьюзу, наверное, очень и очень повезло, что с самого детства перед ним был такой пример - настоящий учитель, не побоюсь этого слова.
*
И последнее. Так как английский вариант написан чересчур уж вычурным языком, читала я в переводе и хочу сердечно поблагодарить переводчика, который выполнил этот каторжный труд, а еще и не поленился прояснить места и вещи, не понятные русскому читателю. Книгу можно прочитать здесь (на русском) и здесь (на английском).

Мой любимый эпизод (химическая катастрофа в Регби):

- Говорю тебе, с ним потехи не оберёшься, - сказал Том, откинулся на диване и, посмеиваясь, погрузился в воспоминания. - Ну и история с ним была в прошлом полугодии! У него в кабинете одно время что-то жутко воняло, наверно, кто-то пожаловался Мэри, а она сказала Доктору. Как бы там ни было, однажды перед обедом Доктор возвращался из библиотеки и, вместо того, чтобы пойти к себе, зашёл в холл. Мы с Истом и ещё человек пять-шесть были у камина и просто остолбенели - он ведь никогда не ходит этой дорогой, разве что на улице дождь или в холле драка. «Ист, - говорит Доктор, - иди-ка сюда и покажи мне кабинет Мартина». «Ну, сейчас будет!», - зашептали все и бегом кинулись за Истом и Доктором. Пришли мы в Новый ряд, а коридор там такой узкий, что Доктор в шляпе и мантии еле-еле мог пройти. И тут слышим: стук-стук-стук - доносится у Чокнутого из кабинета. А потом вдруг стало тихо, и мы услышали, как задвинулись засовы: это он узнал шаги Иста и подумал, что будет осада. «Мартин, здесь Доктор. Он хочет тебя видеть», - закричал Ист. Тогда засовы медленно отодвинулись, дверь открылась, а за ней стоял старина Чокнутый, перепуганный до чёртиков; без куртки, рукава закатаны до локтей, а руки у него длинные и костлявые и сплошь покрыты всякими там якорями, стрелками и буквами, прямо как у матроса, - он сам их вытатуировал порохом. Вонь там стояла такая, что хоть вон беги. Бедный Доктор еле удержался на ногах, а мы с Истом зажали носы. Мы выглядывали у Доктора по бокам и видели, что на подоконнике сидит старая сорока, вся взъерошенная, и вид у неё такой, будто она отравилась и ей очень противно. «Чем это ты здесь занимаешься, Мартин? - говорит Доктор. - Так, знаешь ли, нельзя, ты же досаждаешь всему коридору!» «С вашего позволения, сэр, я ничего такого не делаю, просто смешиваю вот этот порошок», - нервно сказал Чокнутый и опять взялся за ступку с пестиком, чтобы показать Доктору, какое безобидное у него занятие. Стук, стук, стук, не успел он стукнуть и шесть раз, как вдруг - бах! - вспыхнуло пламя, ступка с пестиком полетела через весь кабинет, а мы все вывалились назад в коридор. Сорока с громким криком вылетела во двор, а следом за нами с рёвом выскочил Мартин, с пальцами во рту. Доктор подхватил его, а нам велел принести воды. «Вот видишь, дурачок, - сказал он с облегчением, когда увидел, что он не сильно поранился, - ты сам не знаешь, что делаешь. И учти, с этого дня ты должен прекратить самостоятельно заниматься химией». Потом он взял его за руку и стал рассматривать татуировки; я видел, как он кусает губы, и глаза у него поблёскивали, но он сказал совершенно серьёзно: «Вот, пожалуйста, наделал этих глупых рисунков. Вывести их невозможно, и чрез год-два ты очень об этом пожалеешь. Ладно, идём в комнату экономки, нужно посмотреть, всё ли с тобой в порядке». И они ушли вдвоём, а мы остались и переворачивали Мартинову берлогу кверху дном, пока он не вернулся с забинтованной рукой и не выгнал нас. (с)

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, Вавилонская библиотека, сэр Седрик

---

***

Я умираю со смеху и восхваляю ноосферу)) Вы помните, я рассказывала про фильм ТБ-1951, где директора Арнольда играл Роберт Ньютон?) А теперь заходим на его страничку на имдб и читаем, где же он еще снимался. Вот, пожалуйста: "Les Miserables", 1952, инспектор Жавер. "Вокруг света за 80 дней", 1956, мистер Фикс. Мне добавить что-нибудь или уже не надо?) Да, если кто интересуется статистическим пересматриванием всех О., я видела на утьюбе с ним отрывки, с феерическими комментариями выставившего) Если вам не стыдно почувствовать себя лишенными всяческого хорошего вкуса, можете даже посмотреть) Мне-то уже это не грозит: я обожаю фильм 1935 г. и уже автоматически забракована
*
Попутно насилую свой моск (по-другому тут не скажешь) небезызвестным фильмом О-1998. Мне бы не хотелось о нем вообще писать - это была бы черная-черная рецензия) Зато я придумала ему альтернативные названия: "Мэр и шлюха против Инспектора Зло"; "Вальжан и Фантина: Кровать на двоих"; "Железный энтомолог: Жавер и ночные бабочки". Нет, кино не столь беспробудное, как кое-кому хотелось бы, но я фейспалмила каждые полминуты)
Наверное, рецензию на оный фильм я все же напишу, в двух частях - там многому следует ужаснуться)

@музыка: ♫ TSP - Madame Guillotine

@темы: Приказано играть, Птичий мозг, History of madness, Я обвиняю, Les Mis

---

***

20.12.2010 в 01:31

Пишет  Not Now Marti:

Юный монсеньор
Автор: Not Now Marti
Рейтинг: G
Персонажи: монсеньор Слит
Комментарии: В честь приобретения биографии сэра Хардвика - попытка изобразить, как бы выглядел юный веснушчатый Слит в школьном фотоальбоме)
Статус: окончен
Дисклеймер: Никоим образом не претендую на персонажей и актеров.

@темы: Illustrated

---

***

Вопрос бытового характера) Вы никогда не сталкивались с проблемой нестандартных фотографий? Те рамки, которые я вижу в магазине, почему-то рассчитаны на 2 размера: больший и меньший, при этом меньший, как показано на схеме, должен располагаться посередине. Но разве если все это повесить на стену в таком виде, фото со временем не сползет к низу рамки? Я с такой ситуацией в свое время намучилась, но там была одна большая рамка и много мелких фот. Теперь же у меня фото по ширине соответствует а4, а по высоте - никак. Рамку я заказывать не хочу (время, возня, стоимость). Может, существует какой-нибудь способ зафиксировать оную посередине рамки без того, чтобы портить ее скотчем?

@темы: Очевидное-загадочное, Рефлексия

---

***

Как я посмотрю по книге, доктор Томас у нас - точнее, у них - был человек такой, эмоциональный. Вот мне же интересно до ужаса, что его привело к такой печальной судьбе - что-то наследственное или особенности характера. Ведь человек был чисто внешне - мощный и непробиваемый, вроде Прайса. Уж никак не нищасный и больной)
*
И насчет проблемы роста) У меня невесело с линейными размерами в воображении, посему, случайно пересматривая фоты Прайса в честь заказанного фика, я нашла одну, которая мне почти что подходит. Исходя из того, что рост мисс Тирни определяется в 1-70 (а по моим представлениям, леди Блейкни была примерно такого роста), можно соотнести ее с воображаемым канонным сэром Перси (если учесть, что у Прайса 1-93). А теперь начинаем развлекаться. Умозрительно подставив монсеньора на место Джин и отняв 2 сантиметра росту, мы можем представить взамное соотношение Слита и епископа (учитывая, что епископ к тому же обладал отнюдь не изящной фигурой)). В случае же нашего самого нищасного гражданина Шовлена можно смело утверждать, что сэра Перси он был ниже на голову (больше 1-65 я ему не даю, порой даже склоняясь в область 1-63: единственное мне известное вычисление роста Робеспьера колебалось в районе 1-67/1-72, а добрая Орци утверждает, что гражданин был значительно ниже шефа).

@темы: Очевидное-загадочное, History of madness, Вавилонская библиотека, Price, сэр Седрик, Falcon in the Dive

---

***

Забавно: ради смеха зашла в свою статистику на ДА, подумывая, какое же там число посещений. Цифра оказалась 7777) Еще немного - и 10 тыщ)

@темы: Illustrated, Очевидное-загадочное

---

***

Ну, что: обещали - выполняем) Я человек добрый и щедрый, а к тому же переводчик, так что в моей блогопомойке грозит открыться новый раздел по приобретенной книге) Прежде всего я, конечно, мчусь смотреть фотографии (согласитесь, не в них ли высший смысл покупки?) Не ставлю целью набить себе цену, но не могу не заметить, что это эксклюзив из эксклюзива: книга была издана в 1961 г., а в сети я никогда не встречала этих фот. Всем поклонникам монсеньора посвящается: юный сэр Седрик

@темы: Since I've been loving you, Вавилонская библиотека, сэр Седрик, Викторианец на орбите

---

***

Как открыть посылку из США: инструкция

1. Проверьте у себя наличие самой посылки. Посылка должна выглядеть следующим образом:





2. Оторвите верхний край конверта, заклеенный скотчем.



3. Внутри конверта вы обнаружите вашу посылку, обернутую в защитную оболочку.





4. Достаньте посылку из конверта.



5. Оторвите необычный скотч, которым заклеены края. При желании можно полопать защитные пузырьки - согласитесь, это увлекательно.



6. Итак, ваша посылка освобождена от оболочки и готова к потреблению.



Что же это такое?

А это - "Сэр Седрик Хардвик: Как я имел голливудских девах и бухал с Б. Шоу" xDD

@музыка: ♫ Whitesnake - Time on My Side

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, Вавилонская библиотека, сэр Седрик, Викторианец на орбите, Рефлексия

---

***

Итак, наш фотофлуд)

1. Бэзил:

...

Робин Гуд:





Feather in Her Hat:





2. Винсент:

The Baron of Arizona:

...

Service de Luxe:





И в качестве бонуса) Вы, может, помните, мелькал в моей творческой жизни такой персонаж, как кэп Висенте. Я человек такой человек, ничего не забываю и не бросаю, только вот матчасть гишпанскую там надо копать по-черному, а времени для этого пока что не предвидится. Зато я, наконец, нащла фото, с которым его можно соотнести - мне кажется, это из Woman Commands, хотя кто знает:



Единственное что: выглядит Бэзил здесь как-то субтильно, что для кэпа нехарактерно - у него был one fist of iron and the other of steel)

@музыка: ♫ Whitesnake - Whitesnake

@темы: Приказано играть, Мемуары машинки "Torpedo", Since I've been loving you, Rathbone, I shot the sheriff, Price

---

***

Касательно заказанных фиков на НГ) Так уж получилось, что один из них будет длиннее другого, но это не потому, что я над ним меньше трудилась - просто оба изначально виделись мне короткими, но с одним написать коротко не вышло. Поэтому предлагаю так: меньший я выложу 30-го (потому что 31-го все будут заняты, я так думаю xD). Тот, что побольше, я выставлю частями - чтобы удобнее было читать, ну, и для интриги, последнюю его часть выложу тоже 30-го числа. Помимо всего этого и ввиду немногочисленности заказов я решила традиционно сделать отдельный фик на новогоднюю тему - написано там уже достаточно, и выкладывать я его буду по частям, финал - 31-го днем) Да, и в нем я обещаю настоящую, канонную личину Жавера

@темы: Мемуары машинки "Torpedo"

---

Киношное

The Iron Mask / Железная Маска (1929). Фильм с Фэирбенксом, снятый на закате эры немного кино - в нем уже присутствуют закадровый комментарий и некоторые звуковые эффекты. Похоже, под конец своего величия Фэирбенкс решил оттянуться на полную - постановка фильма сильная, этого не отнять, при таких-то динамичности и количестве всевозможных трюков. В плане сюжетной линии это некая причудливая комбинация сами понимаете чего с ТМ, то есть присутствуют все мушкетеры, Констанция - и что немаловажно, команда кардинала в полном сборе, плюс отец Жозеф xD
Поклонникам светлой личности кардинала этот фильм должен понравиться количеством его экранного времени. Играет великую персону - да-да, все тот же Найджел де Брюлье, который и в 1921-м играл, и в 1935-том играл, и вообще кого только не играл, включая "светлого" двойника Фролло. О его образе Ришелье я писала, и немало, посему остановлюсь на Рошфоре. Рошфор здесь не болван и довольно внушабельная личность - интригует против самого шефа) Он также почти стоек к подлым ударам судьбы: добрые мушкетеры решили его немного попытать Значит, под давлением он все же сознается, из-за чего кардинал (в припадке бешенства) изгоняет его из страны, а зря: Рошфор владеет тайной второго наследника престола!) А вот дальше, дальше Рошфор просто-таки звереет))

спойлер!

Он решает - представьте себе! - убить кардинала Благодарный зритель, учуяв мотивы покушения, скачет на стуле и радостно хлопает в ладоши! Ну, естественно, героический гасконец спасает для истории господина кардинала. Правда, потом он наглеет еще более Рошфора (даже более самого себя) и решает взять уничтожение кардинала в собственные руки xDD Ришелье, будучи человеком не без фантазии, решает отомстить ему особо коварным способом, чью изысканность будут наследовать будущие поколения Шовленов французов. У его высокопреосвященства также очень трогательные отношения с юным наследником престола) Кстати, здесь у него такой, не злодейский образ, все же отдают дань великому человеку.
Смертей в фильме, прямо скажу, много. Констанцию, например, здесь все же убивают (руками миледи), за что ее казнят пост фактум. Да и до кардинала добралась печальная судьбинушка) А вот Рошфор, скотина, живее всех живых почти до самого конца, и избавились от него довольно нетрадиционным способом, если сравнить с иными фильмами. Сам финал - очень печален, но что поделать: уходит эпоха, уходит кино, и герои этого кино уходят вместе с ней)
Вывод: фильм очень понравился, отличный приключенческий фильм с фееричными эпизодами при участии кардинала, рекомендую)

В лицах

Кардинал:



Кардинал и Рошфор:



Рошфор:



Миледи и Рошфор:



Д'Артаньян атакует кардинала:



Д'Артаньян в зрелости:

@темы: Приказано играть, History of madness, Rochefort et cardinal

---

***

*вместо вишлиста* Не нужно мне ничего, я только спрошу: никто сейчас не находится ли в таком прекрасном расположении творческого духа, что может исполнить для меня заявочку? А я вот вам новогодний фик подарю, а мне тоже хочется Знание нетленного романа нетленного французского классика - обязательное условие, хоть это автоматически и относит заявочку в разряд не трудновыполнимых xD

@темы: Вавилонская библиотека, Les Mis, Рефлексия

---

Лицом к лицу

Фэндом: «Les Miserables»/ «Отверженные»
Описание: Один день и вечер из жизни старшего инспектора полиции.
Персонажи: Жавер, Козетта, Вальжан и др.
Рейтинг: PG
Жанр: драма; ау, оос
От автора: По фильму «Les Miserables» (1978).

Длинный дисклеймер-пояснение, который стоит прочитать)

Раз уж мне подбросили идею для фика про Жавера, я твердо решила его написать) С инспектором книжно-канонным и близкими к нему воплощениями у нас творческие отношения пока что не сложились, поэтому единственным на данный момент вариантом стал фик по вышеназванному фильму. Как я уже писала в его обзоре, инспектор там - довольно специфическая личность, человек уравновешенный, интровертивный, что говорится, "вещь в себе". С самого первого просмотра я твердо поняла, что это именно фэндомный Жавер - фэндомный по отношению к канону. А так как мой фик - это ау по отношению к самому фильму, то выходит у нас здоровое двойное ау, которое просто-таки не может не сопровождаться оос, из-за чего и ставлю предупреждение, все же киношный инспектор сделан чуть в ином духе. На самом же деле ау здесь тройное: еще и по отношению к задуманному нами фику, где Жавера ждет иная судьба, нежели отправиться на мост) Начинается у нас все с баррикад, когда у Вальжана не выходит спасти ему жизнь и отпустить на все четыре стороны. Мы также решили ввиду особенностей сюжета снизить канонный возраст инспектора лет до 40-45-ти. Вот, собственно, и все отличия, которые важно знать, читая эту зарисовку)

But I knew I was out of luck *

- Да. Ну, кто там еще?
- К вам старший инспектор Жавер.
- Отлично...
Господин префект полиции оперся о стол локтями, сплел короткие, крепкие пальцы и коснулся их переносицей, отчего вошедший в кабинет мог видеть только его шевелюру, изрядно поредевшую на макушке и тронутую сединой.
- Давайте, пусть заходит! - распорядился он, не выразив тому ни малейшего одобрения.
Когда открылась и закрылась дверь, префект по-прежнему смотрел в свои бумаги. На самом деле он их не видел - собраться с мыслями, вот что было ему нужно, собраться и не ляпнуть лишнего, и поскорей отделаться от визитера.
- Старший инспектор...
- Проходите, не стойте вы.
Каждый разговор с инспектором давался господину префекту с большим трудом. Человек сугубо утилитарных побуждений, он испытывал неприятное волнение всякий раз, когда сталкивался с Жавером, - так волнуется студент, когда слышит вопрос о том, чего он не знает. Ему были куда приятней и понятней люди, которые разделяли его собственные тревоги и радости, - многих из них, блюстителей морали, самих было за уши не вытащить из публичных домов - по юности, а кое-кого даже теперь, - зато они были людьми и с ними можно было говорить по-человечески. В общении с Жавером ему упорно казалось, что перед ним не человек, а некий оживший кодекс, который говорит с ним так, будто все его скупые фразы уже были кем-то и где-то прописаны. Префект сердечно предпочел бы, чтобы старший инспектор испросил когда-нибудь перевод хоть в Нант, хоть в Лурд - в его силах было устроить это хоть сейчас, однако господин префект знал свое дело и не мог не признать, что инспектор был человек редких талантов и поистине редкостной честности, что, конечно, больше мешало, чем помогало, но было по-своему полезно в их общей нелегкой работе.
Выждав ровно столько, сколько приличествует начальству, префект искоса взглянул на высокую, худощавую фигуру - и тут же грянул своим зычным голосом:
- Вы чего сюда пришли?
Ответ на этот вопрос, в котором и вопроса особого не чувствовалось, господин префект предвкушал заранее. Другой бы на месте инспектора понял все с полуслова и вылетел из кабинета пулей. С Жавером было непросто: на заданный ему вопрос он считал должным ответить.
- Господин префект, - голос ровный, глуховатый, слишком уж тихий, - я прибыл...
- Жавер, только вы могли вляпаться в такое!
Префекту доставляло странное удовольствие, одна за другой, обрывать его фразы.
- Где вас вообще угораздило напороться на нож? А, Жавер? Не слышу! Это что была за самодеятельность?! Какого... мы устраивали штурм баррикад, когда у нас, видите ли, объявились тайные лазутчики!
Чем больше распалялся господин префект, тем выше поднимался подбородок того, кого он так ревностно отчитывал. Префект отметил, не без довольства, что инспектор больше не смотрит на него и даже в его сторону - знакомый ему стылый взгляд был прикован к дальней стене. Живыми на этом каменном лице казались только губы, они заметно подрагивали, выражая некое чувство, недоступное пониманию простого человека. Префект повел челюстью на манер добротного бульдога, поинтересовавшись:
- Я хочу знать: как в ряды благородных студентишек затесался уголовник, который в шпионе чует инспектора и бьет его ножом в спину? Может, это какой-нибудь из ваших бывших каторжников? Следил да выследил, небось?
- Если вы согласитесь выслушать...
- Да, я очень внимательно вас слушаю.
- Я готов изложить все подробности в рапорте. Письменном или устном, - отчеканил инспектор. Он разделял слова паузами - то длинными, то короткими, речь его казалась не только бесстрастной, но и бездушной.
- Кто сказал, что я хочу от вас рапорт?
- Мои обязанности...
- Ваши обязанности будете исполнять на службе! А я вас на ней пока не восстановил!
Префект коснулся стола ладонью, тайком переводя дыхание. Бледная тень, глядевшая на него с какой-то непонятной грустью, воспользовалась этой передышкой - случайно или намеренно.
- Разрешите заметить, что я готов к несению службы.
- Вижу я, как вы готовы! Жавер, вы скверно врете и лучше за это не беритесь! Я не люблю, когда мне врут! У нас есть правила и сроки, и вот когда они наступят, тогда и являйтесь сюда. Пока же вы свободны.
- Господин префект...
- Жавер: пойдите прочь отсюда! Это приказ!

***
День выдался не летним - солнце ни разу не явилось в небесах, походивших на гладь свинцового озера. Все казалось сырым, пропитанным прохладой ночи, в которую над городом прошла гроза, хотя к вечеру неприятный холод отступил, возвращая погоду в ее привычную колею. Чем выше тянулись шпили церквей, башни дворцов и часовни, тем прекрасней и величественней казался Париж, однако чем ниже опускал глаза воображаемый созерцатель столицы, тем она была грязней. Редкий пешеход отправился бы в такой вечер на прогулку - впрочем, находились и такие, кто не боялся испачкать обувь или быть забрызганным грязью по милости проезжающей кареты. Один из путников, сутулые очертания которых проплывали в ранних сумерках, покинул улицу и неспешно спустился вниз, к воде.
Берег Сены казался натюрмортом обнищавшего художника, у которого остались только две краски: серая и зеленовато-синяя. Мост возвышался совсем близко, унылой, тяжеловесной грядой. На пустынном берегу не было и следа человека - всех словно смыло вчерашним ливнем, только две старых лодки, лежавших на берегу, облюбовали мальчишки, усевшись на их днища и побрасывая в воду камешки. Поздний посетитель не привнес на печальное полотно ни единого свежего оттенка: он был в длинной черной шинели, неизбежно забрызганной грязью, - вот, пожалуй, и все, что можно было сказать о нем.
Мокрый песок охотно проседал под подошвами. Бросив короткий взгляд на лодки, которые могли бы служить отличным прибежищем, старший инспектор расположился прямо на песке и прислонил спину к старой пробитой бочке, которая успела врасти в берег. Он вытянул длинные ноги, скрестил руки на груди и чуть прикрыл глаза, долгое время не меняя позы - только изредка вытягивал винную бутылку, которую принес с собой, из песка и прикладывался к ее горлышку. Он явился так незаметно и был столь поглощен собой, что мальчишки, насторожившись при его появлении, вскоре забыли о нем и продолжили свою игру. Их голоса, плеск камешков, шум экипажей, проезжавших по мосту, - вся небогатая палитра звуков словно просила у вечера долгожданной тишины.
Неспешно уходило время, сгущались вязкие сумерки. Мальчишки исчезли - их следы давно затерялись в тени моста. На островке напротив шелестел камыш, едва заметная волна тщетно пыталась взобраться на берег и с той же ленивой слабостью покидала его кромку. Инспектор наблюдал за островком до тех пор, пока тот не скрылся в полумраке. Вопреки очевидному это не было созерцанием первого, что попадется под руку: его взгляд был на удивление пристальным, он не просто смотрел - он искал, что именно - это было известно лишь ему одному. Безымянный автор ожившего натюрморта, захоти он дописать и портрет, назвал бы его «ожидание» - и не ошибся.
Все закончилось быстро - в одно касание кисти к воображаемому холсту. Распахнув шинель, инспектор оттянул ворот рубашки, уперся ладонью в песок и медленно поднялся. Он сделал несколько шагов и о что-то споткнулся - возможно, не удержал равновесие, - отчего ему пришлось нелепо взмахнуть рукой. Инспектор снова потянулся к воротничку, дернув его так сильно, что сорвал нижнюю пуговицу. Он огляделся - и вдруг запрокинул голову, смотря на мост, на криво изогнутый каменный хребет. Что-то изменилось в его лице, доселе близком к равнодушному. Переложив пустую бутылку в правую руку из левой, он крепче взялся за горлышко - и швырнул ее в опору моста, быстрым, импульсивным движением. Стекло разлетелось со звоном, но даже после он не шевельнулся, выжидая, прислушиваясь - нет, не к тому, что творилось вокруг, а, скорее, к себе. Сторонний наблюдатель, окажись он рядом в ту секунду, не преминул бы удивиться, как глубоко погрузился в свои мысли человек, совсем недавно поддавшийся яростному импульсу. Долго это не продлилось: стук копыт, доносившийся с моста, вдруг оборвался, сменившись двумя криками - одним грубым, возмущенным, другим - развязным. Голоса не стихали, но один из них становился все слабее. Хлопнула дверь кареты, и третий голос - женский, умоляющий - вмешался в этот странный диалог.
***
- Пустите нас, пожалуйста! - умоляла юная мадмуазель. Молодой еще парень, лет двадцати с лишним, вальяжно шагал вдоль парапета, стуча по нему ладонью. Развеселое настроение поддатого типа и угрюмое молчание извозчика довели девушку до слез: она тщетно взывала к его совести, по наивности предполагая, что та у него есть.
- Прошу вас! Мне нужно ехать, отец ждет дома!
Блондин развернулся к ней с театральным взмахом рукой.
- Папочка ее ждет! - передразнил он. - Ничего, подождет. Таких как ты, птичка, должен ждать не отец, а муж... муж, говорю! Он у тебя, надеюсь, есть?
Едва не задохнувшись от подобной вульгарности, несчастное создание замерло перед обидчиком со смирением побежденной.
- Моя славная... - прошептал он, схватив ее под локоть. - А поехали со мной... поехали, не дуйся: живем-то один раз! Ты папочку не бойся... если что, я с ним поболтаю...
Девушка отвернулась, тщетно пытаясь вырваться из нетвердой, но цепкой хватки. В те ужасные мгновения она могла видеть лишь его галстук, повязанный криво: этот ужасный галстук был для нее страшнее всего, что только может представить человек.
Стук сапог по мостовой отмерил неспешные шаги. Она вскинула голову, глядя в золотистый туман с последней надеждой на спасение. Блондину было наплевать, идет к нему кто-то или нет: уверенность в том, что он выйдет сухим из воды, крылась не столько в выпивке, сколько в ином обстоятельстве, похоже, известном извозчику. Темнота расступилась, свет фонаря очертил фигуру - высокую, пожалуй, даже слишком. Длинная шинель добавляла гротеска его облику, но мадмуазель боялась лишь одного - что он предпочтет их не заметить.
- Прошу вас, месье! - взмолилась она. - Он, этот человек, остановил карету - выбежал прямо на дорогу - и требует куда-то его везти! Но поймите, мне нужно домой, отец подумает, что со мной случилась беда! Пожалейте его сердце!
Мгновенья неопределенности казались хуже самой отчаянной борьбы. Гротескная фигура не шевельнулась, чужой голос не произнес ни слова, и огонек надежды почти угас в ее душе, когда незнакомец вдруг поравнялся с ними в несколько длинных шагов. Она успела заметить лишь густые бакенбарды и глаза - очень темные, почти зловещие. Блондин выдал короткий, презрительный смешок, прежде чем незнакомец отчеканил:
- Кто вы такой?
- Не твое дело! - фыркнул блондин, упираясь в бока. - Хотя, знаешь... иди сюда, поближе, и я тебе на ушко все скажу.
- Прекрасно.
Девушка испуганно вскрикнула: безо всяких предостережений и угроз, незнакомец схватил обидчика за плечи и швырнул на мостовую. Движение его казалось очень легким, однако бросок был такой силы, что наглец не смог и застонать - так крепко он был оглушен.
- Вы убили его, - шепнула девушка, отступив на шаг.
- Вы ошибаетесь, он жив.
Тон незнакомца был сухим, малоприятным, но его бесстрашие не могло не вселять уверенность. Мадмуазель осмелилась взглянуть на него, пока незнакомец обходил тело, распростертое у его ног, - словно часовой, не торопясь. Он был немолод - за сорок или около сорока, худощав - но при этом, как видимо, очень силен. Шинель, покрой которой было сложно разобрать в полутьме, была надета прямо на рубашку с расстегнутым воротом. Вопреки внешней невозмутимости плечи его вздымались слишком часто для того, чтобы в нее можно было поверить.
- Вы бы, месье, уходили отсюда, - подал голос извозчик. - А то ведь, думаете, чего я с ним тут церемонился? Не стал бы, так ведь это сын господина префекта Лемерже.
- Прекрасно.
Казалось, у человека в шинели это слово было на особом счету. Поглядев на свою жертву с почти скучающим лицом, он вдруг подметил, что блондин шевельнулся и уперся ладонями в мостовую, пытаясь привстать. Едва он поднял голову, как человек в шинели ударил его ногой в лицо - быстро и коротко, но при этом беспощадно. Блондин распластался на спине с залитой кровью щекой.
- Зря вы так, месье, - вздохнул извозчик. - Сын префекта! Вас могут разыскать...
- Это научит господина Лемерже отвечать, когда его спрашивают, - последовал спокойный ответ, словно все предостережения ничего не значили. Их отвлек легкий вздох: ужасы последних минут оказались слишком тяжелым испытанием для нервов мадмуазель - она едва держалась на ногах, пряча в ладонях хорошенькое личико.
- Я так благодарна вам... - шепнула она, когда сильная рука незнакомца поддержала ее и помогла забраться внутрь.
- Не стоит, это мой долг, - произнес он прежним ровным тоном, словно говорил о сущих пустяках.
- Ваш долг? - переспросила она, но человек в шинели успел вылезти наружу, чтобы переговорить с извозчиком.
- Мадмуазель сообщила ее адрес?
- Сообщила, месье.
- Туда нас и отвезешь.
- Уж простите, месье, но здесь я пас. Деньги, не деньги, а мне с полицией проблемы не нужны.
Незнакомец не сдвинулся с места. Чувствуя, что разговор не окончен, извозчик глубоко вздохнул.
- У них, у полиции, у самих забот полон рот. Вы, верно, военный? Слыхали, как у нас в прошлом месяце подрезали инспектора на баррикадах? Недели три назад, когда была здесь эта их, революция... Он, значит, туда полез за каким-то чертом, там и остался. А инспектор был зверь, не человек. От него никому было не скрыться.
Вороная бровь незнакомца медленно изогнулась. Если это и было удивление, то лишь ничтожная его часть.
- Ты точно знаешь, что этот инспектор умер? - флегматично спросил он.
- А как же. Об этом знает, вон, весь город!
Незнакомец подошел к нему вплотную. Уличный фонарь светил ему в спину, но свет самой кареты теперь падал на лицо, которое казалось еще суровее от игры теней.
- В таком случае, - отчеканил Жавер, - я, должно быть, его призрак.
***
Напуганный до смерти извозчик так и не уразумел, везет ли он инспектора или призрака, но не посмел отказать ему дважды. Шторки на окне экипажа были подняты, редкие полосы тусклого света скользили по темному салону, в котором сидели двое - старший инспектор Жавер и испуганная девушка, прильнувшая к его плечу. Последнее случилось против его воли: она была слишком потрясена недавними событиями, чтобы сторониться незнакомца, который защитил ее честь и столь любезно провожал в пути. Ее не смутили ни его странный вид, ни некоторый запах спиртного, ни то, наконец, что он мужчина, а она - незамужняя девушка. В ней было столько душевной чистоты, что она готова была поверить, что всякий мужчина, отличный от сына месье Лемерже, был столь же благороден, как ее отец - человек добрый и отзывчивый. Она не видела лица попутчика - а если бы и видела, то не смогла бы прочесть по нему ни одной мысли. Честности ради стоит упомянуть, что раз или два он взглянул в ее сторону, и взгляд этот был не столь бесстрастен, как хотелось бы, однако уличить его в каких-либо предосудительных чувствах было сложно.
- Господи... - шепнула она, переведя дыхание. - Я ведь даже не спросила ваше имя...
Голос ее попутчика не отличался и толикой эмоций. Он говорил отрывисто и сухо, часто с восходящей интонацией в конце предложений. По этой причине даже простые его фразы звучали несколько категорично. В общении с ней он был вежлив и отстранен.
- Мое имя* вам ни о чем не скажет.
- Вы боитесь, я вас выдам... Нет, я не смогла бы так поступить - после всего, что вы для меня сделали...
Он глубоко вздохнул - скорее, от усталости, чем от желания выразить какое-либо чувство.
- Меня зовут Эмиль. Надеюсь, что завтра же вы сообщите о случившемся в компетентную инстанцию.
- Сообщить? - повторила она. - В полицию? Нет, я не могу... они ведь узнают о вас! А как же сын префекта?
- Вас не должно беспокоить, - сухо заметил он, - что подумает обо мне сын господина префекта. То, что я сделал, касается только его и меня. Его следовало остановить, я сделал это в меру своего видения ситуации. Если он посчитает, что при этом я вышел за рамки, я готов понести ответственность.
- Но мне не все равно! Если вам угрожает арест, ни в какую полицию я не пойду!
- Ваш отец будет иного мнения.
Упоминание отца вызвало на глазах мадмуазель новые слезы. Прошло еще немного времени, прежде чем она оторвалась от его плеча и шепнула:
- Простите, что я с вами спорю. Меня зовут Козетта. Я очень вам благодарна, месье Эмиль...
***
Цель их путешествия была достигнута спустя несколько минут. Экипаж остановился у ворот особняка - приятного, не слишком роскошного, чей хозяин был человек со статусом и средствами. Окна первого этажа горели несмотря на поздний час. Едва сделав первый шаг, девушка неловко споткнулась, и господину старшему инспектору пришлось взять ее на руки. Ворота были открыты - отец Козетты, должно быть, готовил экипаж, чтобы отправиться на поиски дочери. Инспектор оглянулся, но дворик был пуст, и он направился на свет фонаря над входной дверью.
Дверь не замедлила открыться.
- ...сначала к Бертранам! - сказал человек, обращаясь к кому-то внутри дома. Свет падал на его седеющие волосы и необычно широкую, сильную спину.
- Месье, - отчеканил сухой голос, - вам нет необходимости куда-либо ехать.
Хозяин дома обернулся с тем волнением, с каким встречают радостную или печальную новость, - и застыл, словно внезапный выстрел грянул над его ухом.
Козетта знала приемного отца как «месье Мадлена», хотя он давно не пользовался этим именем.
Инспектор Жавер, чей вид внушал и ужас, и сочувствие, знал его как Жана Вальжана.

Примечания

_______________________
* But I knew... - строчка из песни American Pie Дона Маклина (не путать с Мадонной). Сложно сказать, чем именно эта песня заслужила место в эпиграфе, но в ее тексте есть интересные места - например, вот это:

Oh, and as I watched him on the stage
My hands were clenched in fists of rage.
No angel born in hell
Could break that satan's spell.
And as the flames climbed high into the night
To light the sacrificial rite,
I saw satan laughing with delight
The day the music died
* мое имя... - автор прекрасно сознает всю вопиющую ответственность за чрезвычайно наглый с его стороны поступок, а именно: наименовать Жавера при том, что его имя не было указано Гюго. Снимает он с себя ответственность следующим образом: в фильме «Les Miserables» 1935 года инспектор упоминается как «Эмиль Жавер», с чем автор вполне согласен, если учесть, что значение этого имени - «соперник».

запись создана: 12.12.2010 в 20:26

@темы: Мемуары машинки "Torpedo"

---

***

А мне вот всегда было несколько непонятно, когда девушки на блогах пишут как бы от мужского имени. Наверное, мне в фиках своих так хватает позирования в мужских образах, что для виртуальной жизни это кажется просто излишним) Как я люблю говорить себе, одно из главных (а может, и немногих) преимуществ женского пола - то, что можно любить мужчин xD Ну, и то, конечно, что можно быть слабым, трусливым и знать, на что это списать) Наверное, в моем тв-ве даже и просматриваются некоторые шовинистские черты в плане того, что женские образы либо сугубо тиранические, либо какие-то глуповатые вроде дам из старого голливудского кино)

@темы: History of madness, Рефлексия

---

***

А никто не смотрел няшный... ээ, простите, анимешный Les Mis?) Суровые японцы просто-таки обязаны сделать инспектора каким-нибудь особенно изощренным садюгой, не так ли?)
Помимо этого и ввиду некоторых событий заинтересовал меня забугорный фильм 1998 года. Кое-что оттуда я уже видела, потыкала то там, то здесь - все равно сейчас другой фильм смотрю. Оное вызвало у меня резонный вопрос: чем маньячный Жавер не в почете у автора и зрителя? Инспектор от Энтони (с которым пишу фики) - это вообще рефлексирующий тип без пяти минут. А где, где такой инспектор, чтобы глаза горели да кости трещали под дубинкой?)

@музыка: ♫ Les Mis - Javert's Suicide

@темы: Очевидное-загадочное, Приказано играть, Я обвиняю, Les Mis

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

#7

And everything's done under the sun
And you believe at heart, everyone's a killer

Еще одна культовая песня - не только самой своей сутью, но и длиной: если не подводит память, в альбомном варианте длится она около 17-ти минут. Вещь глубокомысленная и для меня незаменимая в творчестве - Pink Floyd - Dogs. Это неотъемлемая часть мрачного, почти что оруэллского альбома Animals, суть которого в том, что различные общественные типажи предстают перед нами в аллегорических образах свиней, овец и собак. Что интересно, знаменитая его обложка, на которой огромная розовая надувная свинья пролетает около трубы электростанции Баттерси, - это ничуть не фотомонтаж: свинья была настоящая и действительно летела, а Роджер и Дэйв на своих сольных и не сольных выступлениях любили использовать наследников этой скотинки - даже разного пола, чтобы не возникало вопросов о копирайте xD Правда, на каком-то из последних турне Уотерс решил еще и космонавта запустить, но тропинка была проложена именно свиньей. Однако же вернемся к песне. В черновом варианте она звалась You Gotta Be Crazy, и повествует композиция о безжалостном социал-дарвинисте, карьеристе, личности, для которой не существует ни любви, ни дружбы - каждый человек ей враг. Уотерс, то ли в шутку, то ли частично всерьез, говаривал, что именно с этим типажем себя ассоциирует. Главной метафорой песни становится образ собаки, которая тонет с камнем на шее - камень здесь можно представить как грехи, груз собственной одинокой и бесполезной жизни. А в самом ее конце проявляется характерная для Уотерса вещь, которая носит гордое имя "спискомания", в стилистике же зовется "параллельные синтаксические конструкции" ) В моей творческой жизни эта песня "сделала" такого персонажа, как генерал Стил - один из моих любимых типажей, он у меня повсеместно встречается. Что касается вариантов этой песни, я не могу не вспомнить сольный уотерсовский с его тура In the Flesh: не только я (как дэйвоненавистник), но и другие люди считают, что вокал Кэрина на ней едва ли не лучше гилморовского альбомного. Я даже где-то читала, что на одном из концертов (а в песне есть строчка all alone and dying of cancer) Кэрину было особенно тяжело ее исполнять, потому что в зале находился его отец, который действительно умирал от рака. С вами я поделюсь обеими вариантами, мое личное предпочтение - второй (в ней даже можно увидеть, как Уотерс и компания прямо на сцене играют в карты)).

Текст

Слушаем

Альбомная версия, вокал - Гилмор/Уотерс:





Сольная версия, вокал - Кэрин/Уотерс:

@темы: It's only rock'n'roll

---

***

Бида, бида. Вот когда не нужен мне был образчик "165 с копейками" выдающейся тощести, так я с ним 5 лет проучилась в универе, а как нужен для моделирования сами-понимаете-кого, так даже на улице такие не встречаются. Да и в фильмах их как-то особенно и нет - ну, есть, конечно, сэр наш Седрик, но у него такие роли, что они затмевают собой и рост, и все остальное) Вообще же сложно объяснить, как человек, находясь вроде бы в трезвых уме и памяти, может предпочитать Мэсси МакКеллену, а Лоутона Энтони, но мне это вполне удается Наверное, мне пока что не удалось для себя решить, что же мне больше нравится - мелкое/ущербное/тощее/слабое (его можно пожалеть) либо Прайс большое/внушительное/сильное (этому можно ужаснуться). Вот даже если подсчитать чисто статистически (уж прошу прощения, но статистику я очень люблю):
Категория 1: курфюрер, Левий, монсеньор Слит, седриковский директор, канонный Шовлен, etc.
Категория 2: кэпы из "Зорро", прайсовский Ришелье, каноник Мили, исторический директор, канонный Жавер, etc.
Такая ситуация))

@темы: Since I've been loving you, History of madness, Я обвиняю, Les Mis, Диалектика тавтологии, Falcon in the Dive, Рефлексия