***

А между прочим, товарищ Стрейчи, обсмеявший директора, сам был не менее занятным, чем злодей Куган



...если у Кугана на просторах восточноевропейских государств вдруг появились барды, жизнеописущие его воззрения и труды, то у Литтона была возлюбленная художница, со всеми вытекающими последствиями)

@темы: Очевидное-загадочное, сэр Седрик, Картинки с выставки

---

***

Я не биограф доктору Томасу Арнольду - импозантному рыжеволосому (?) мужчине, прославленному Хьюзом в романе о "Томе Брауне" в качестве директора английской частной школы Регби, - но не могу не поделиться издевательскими, и не очень, сентенциями об этом человеке. Выдержки избирались на мой пристрастный вкус, определенно склонный к фэндомному восприятию сей необычной личности)

Великий педагог

[Lytton Strachey, 1918]
(Бессмысленные комментарии на русском и в квадратных скобках принадлежат сугубо мне)

It is true that, as a schoolboy, a certain pompousness in the style of his letters home suggested to the more clear-sighted among his relatives the possibility that young Thomas might grow up into a prig; but, after all, what else could be expected from a child who, at the age of three, had been presented by his father, as a reward for proficiency in his studies, with the twenty-four volumes of Smollett's History of England? [как поднимал ребенок сей блистательный презент? xD]
***
One other difficulty, and one only, we hear of, at this period of his life. His dislike of early rising [лентяй!] amounted, we are told, "almost to a constitutional infirmity." This weakness too he overcame, yet not quite so successfully as his doubts upon the doctrine of the Trinity. For in after life the Doctor would often declare "that early rising continued to be a daily effort to him, and that in this instance he never found the truth of the usual rule, that all things are made easy by custom."
***
Such was the man who, at the age of thirty-three, became headmaster of Rugby. His outward appearance was the index of his inward character: everything about him denoted energy, earnestness, and the best intentions. His legs, perhaps, were shorter than they should have been [Стрейчи - определенно олдскульный Куган]; but the sturdy athletic frame, especially when it was swathed (as it usually was) in the flowing robes of a Doctor of Divinity [ах, как понимает эту прелесть женская часть аудитории...], was full of an imposing vigour; and his head, set decisively upon the collar, stock, and bands of ecclesiastical tradition, clearly belonged to a person of eminence. The thick, dark clusters of his hair [темные?..], his bushy eyebrows and curling whiskers, his straight nose and bulky chin, his firm and upward-curving lower lip-all these revealed a temperament of ardour and determination. His eyes were bright and large [крупные глаза в мужчине - определенно наше все]; they were also obviously honest. And yet-why was it?-was it in the lines of the mouth or the frown on the forehead?-it was hard to say, but it was unmistakable-there was a slightly puzzled look upon the face of Dr. Arnold [семь своих детей и 300 ученических - недостаточно весомый повод? xD].
***
The growing utilitarianism of the age viewed with impatience a course of instruction which excluded every branch of knowledge except classical philology... [почему? это же замечательно! xD]
***
...so the Rugby schoolboy walked in a holy dread of some sudden manifestation of the sweeping gown, the majestic tone, the piercing glance, of Dr. Arnold. Among the lower forms of the school his appearances were rare and transitory, and upon these young children "the chief impression," we are told, "was of extreme fear." [эпическое полотно! xD]
***
It was no wonder that Carlyle, after a visit to Rugby, should have characterised Dr. Arnold as a man of "unhasting, unresting diligence." Mrs. Arnold, too, no doubt agreed with Carlyle. During the first eight years of their married life, she bore him six children; and four more were to follow. [даже десять? xDD]
***
The longer holidays were spent in Westmoreland, where, rambling with his offspring among the mountains, gathering wild flowers, and pointing out the beauties of Nature, Dr. Arnold enjoyed, as he himself would often say, "an almost awful happiness." [определенно сложно сопротивляться обаянию мужчины, увлеченного сбором цветов xDD]
***
Taking very little interest in works of art, he was occasionally moved by the beauty of natural objects; but his principal pre-occupation remained with the moral aspects of things. [таковы все моралисты!] From this point of view, he found much to reprehend in the conduct of his own countrymen. "I fear," he wrote, "that our countrymen who live abroad are not in the best possible moral state, however much they may do in science or literature." [континентальные манеры были не для доктора! xD]
***
The lake of Como moved him more profoundly. As he gazed upon the overwhelming beauty around him, he thought of "moral evil"... [на что ни глянь - все возбуждает необходмость мыслить о морали!]
***

О печальном

His father had died suddenly at the age of fifty-three from angina pectoris; and he himself was haunted by forebodings of an early death. (...) On the title-page of his MS. volume of sermons he was always careful to write the date of its commencement, leaving a blank for that of its completion. One of his children asked him the meaning of this. "It is one of the most solemn things I do," he replied, "to write the beginning of that sentence, and think that I may perhaps not live to finish it."
***
Left alone, he turned to his Diary.
The day after to-morrow [he wrote] is my birthday, if I am permitted to live to see it-my forty-seventh birthday since my birth. How large a portion of my life on earth is already passed! And then-what is to follow this life? How visibly my outward work seems contracting and softening away into the gentler employments of old age. In one sense, how nearly can I now say, "Vixi." And I thank God that, as far as ambition is concerned, it is, I trust, fully mortified; I have no desire other than to step back from my present place in the world, and not to rise to a higher. Still there are works which, with God's permission, I would do before the night cometh.
(...)
Early next morning he awoke with a sharp pain in his chest. The pain increasing, a physician was sent for... When the physician arrived, he perceived at once the gravity of the case: it was an attack of angina pectoris. He began to prepare some laudanum, while Mrs. Arnold went out to fetch the children. All at once, as the medical man was bending over his glasses, there was a rattle from the bed; a convulsive struggle followed; and, when the unhappy woman, with the children, and all the servants, rushed into the room, Dr. Arnold had passed from his perplexities for ever.

@музыка: ♫ The Dubliners - The Fields of Athenry (Live)

@темы: Since I've been loving you, History of madness, Вавилонская библиотека, сэр Седрик

---

***

Что меня поражает в западных товарищах, так это глубочайшее нежелание (неспособность?) мыслить широко и быть гибкими, запечатленное исторически. Чем придумывать системы убеждений, идеологические принципы, концепции, демарши и плакаты, если можно просто относиться к людям как к людям?) Мне могут совершенно не нравиться мои идеологические противники, англичане или же американцы, но я склонна воспринимать их, скорее, как людей с заблуждениями, чем нечто за гранью человеческого. Соглашусь, что во время войн и революций необходимо находиться по одну лишь сторону фронтов и баррикад, но откуда эта безумная страсть подчинять все тончайшие формы человеческих отношений каким-то законодательно и общественно закрепленным принципам? Неужели человек разумный и взрослый сам не в состоянии понять, как ему относиться к тем или иным явлениям и людям, - неужели любой вид отношений всегда должен быть однозначным или примитивно двузначным, как две стороны медали? Почему для того, чтобы понять свои ошибки, им нужна была бессмысленная мясорубка в духе Первой мировой, после которой - вдумайтесь, в 1918 г.! - появлялись вот такие академические статьи:

He believed in toleration, too, within limits; that is to say, in the toleration of those with whom he agreed. "I would give James Mill as much opportunity for advocating his opinion," he said, "as is consistent with a voyage to Botany Bay."

...где более чем явно предстают известные ныне "принципы" того, кого нужно "включать", а кого - "исключать", перед кем - извиниться, а кого - клеймить позором. Нам остается лишь отметить, что лицемерие национальной избранности, шовинизма, империализма, ужасов классовой системы сменяется лицемерием всеобщего равенства, глобальной дружбы и тотального конформизма - не менее ханжеским, чем противоположность. Западные коллеги! прекратите доводить до сущего абсурда каждый принцип, вверенный вам усильем разума и пламенными драматургами)

@темы: Очевидное-загадочное, History of madness, Я обвиняю

---

***

В моих несметных увлечениях можно выделить несколько типов: среди них, неоспоримо нравственный мужчина, педагог, отец семи детей - Имон и доктор Томас Арнольд xD

@темы: Since I've been loving you, History of madness, сэр Седрик, ...since 1916

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

***

...

@музыка: ♫ Sinead O'Connor - One More Day

@темы: It's only rock'n'roll, Since I've been loving you, ...since 1916

---

***

Так как изображения на тему Бру и революции всегда есть сплошной медицинский момент, а картинка вышла слегка бездарной схематичной, драматическое полотно, созданное на основе будущего текста, отправляется под кат)

Трагедии борьбы

@музыка: ♫ Sinead O'Connor - Gloomy Sunday

@темы: Illustrated

---

***

О, полцарства за Mississippi Gambler для нашего фанона! xD



...и воображать ничего не нужно)

@музыка: ♫ Fool's Garden - Lemon Tree

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, Rochefort et cardinal, Schildkraut

---

Show Boat (1929)

Show Boat / Плавучий театр (1929). Фильм принадлежит к уникальному жанру, не имеющему аналогов в истории, - немому мюзиклу) Конечно же, мы понимаем, что немой он лишь наполовину, и любовно записанный внешний саундтрек сопровождает некоторые эпизоды, но сочетание звука, бессменных интертитров и весьма странного пролога в виде трансляции в кинотеатрах свежих хитов джазовой сцены превращают кино-композицию в нечто особенно причудливое) Впрочем, сам фильм я бы рискнула назвать не просто славно сделанным, но даже качественным, если любезно вычесть из него все недостатки стыка жанров и бездарности Лоры Ла Планте, превратившей роль Магнолии в нечто серое и вряд ли романтичное. Качество постановки мне видится в двух основных вещах, а именно: добротном символизме и хорошей постановке, когда и сюжетно бессмысленная сцена без видимого наполнения помимо пары-тройки реплик, объятий и поцелуев захватывает зрителя, не смеющего оторваться от экрана. Вспомним, что фильм явился первой экранизацией одноименного - и культового - мюзикла, за который в 1936 г. взялся не кто иной, как Джеймс Уэйл: глубинный символизм американской смены поколений и реки (тм) как символа хода времени и перемен, которые, по существу и в соответствии с концепцией ритуализма, обернулись неизменным повторением и возвращением к истокам, переданы прекрасно - зритель и правда чувствует, что у социально-романтической трагикомедии есть свой подтекст, который еще и качественно снят. Легкая атмосферность театра, юности, надежд, любви делает первую треть фильма "светлой", даже немного солнечной, вопреки зелени пленки и чудовищному качеству, - но драма бестолковой пары Равеналь, в которой "джентльмена-игрока" исполнил Йозеф Шильдкраут, снята на удивление сильно даже при типично атрофированном сюжете немого кино. Отдельной и сердечной похвалы заслуживает гранд-финал - один из любимейших сюжетов, - но, впрочем, о нем позже) Не могу не рекомендовать этот пусть и не самый сильный, но по-своему прекрасный фильм, которому сопереживаешь от начала до конца и который вряд ли так легко забудешь)
***
Шильдкраут, как известно, был еще одним актером, для которого злодейство стало профессией, поэтому спортивный интерес видеть его в - о ужас! - роли едва ли не героя-любовника пылал с особой силой в сердце, желающем романтики с любимым негодяем-циником) Надежды были не только оправданы, но даже помогли установить любимого актера на новой высоты почетный пьедестал)

Фавелл revisited.

Скептический настрой - что может присовокупить такая роль к злодейскому величию? - был развеян целиком и полностью уже в начальных сценах появления г-на Равеналя, человека пылкой юности, пустых карманов, нежелания трудиться и спорадических успехов за игорным столом. Судьба кузена Джека - образца того, как бестолково жить и плохо кончить - ощутимо совпадает с судьбой супруга мисс Магнолии, в чем мы сейчас же убедимся. Однако прежде чем раскрыть всю драму образа, скажу несколько слов о том, как именно Шильдкраут играет героев и любовников: подчеркнуто академическая манера и театральность, присущие Йозефу в принципе, проявились и этом случае - тонкая пластика словно подталкивает критика к сравнению его love-making с балетными образцами, ведь в искусно продуманных жестах, движениях, позах, раскрывается не меньше Равеналя, чем в диалогах и сюжетных поворотах. Романтизм Шильдкраута легче понять сегодняшнему зрителю, прежде всего, потому, что Йозеф откровенно чувственен, - да не прочтут в моих словах тот самый смысл, но некоторая фемининность, ему свойственная, делают его поведение с любимой уж очень трогательным и нежным. Вспомним, впрочем, что г-н Равеналь - отнюдь не сахар, а игрок и бестолковый в плане ответственности мужчина: хитрые, провокаторские нотки блестяще удаются Йозефу, весьма склонному к лисьим повадкам и неспоримо ироничному, - чего стоит эпизод признания в любви во время признаний в любви их персонажами на сцене, или подражание матушке Магнолии, блестяще сыгранной Эмили Фицрой, знакомой нам по Flirting Widow и роли "тетушки Ады", - этакая женская версия милого Лайонела, всегда блистающего на втором плане и ответственного. Итак, какими сильными бы ни были семейные чувства г-на Равеналя к детям и супруге, натура, склонная к впаданию в авантюризм, а после - к вынужденному уходу от семьи и нахождению на дне, берет свое, принося муки бедной любящей Магнолии, в конце концов спасенной матушкой и добившейся успеха на Бродвее. Пожалуй, самая сильная - по крайней мере, драматичная - часть фильма приходится на то, что я с особой легкостью проецирую на гипотетическую судьбу фанонного кузена Джека с его семейством: много лет спустя, когда Магнолия, успешная и знаменитая, поет на бродвейской сцене, среди зрителей мы видим потрепанного жизнью, немолодого супруга, который, уж спасибо Йозефу и его выдающимся талантам, испытывает нестерпимые муки человека без будущего и без единого права показаться на глаза той, кого он любит по сей день. Сцена на улице, под символическим дождем, когда г-н Равеналь наблюдает отъезд супруги среди толпы поклонников, а после уходит в никуда, успешно завершает раздирание сочувственного сердца - впрочем, старый Голливуд, конечно же, не бросит вещи в таком плачевном состоянии, и рано или поздно г-н Равеналь все же вернется к любящей супруге, на закате их разбитых жизней) Остается лишь заметить, что некоторые тонкие сомнения насчет категоризации Шильдкраута были развеяны Show Boat подчистую: это театральный профи, способный выжать все из ничего, - что важно, это еще и человек, склонный к знакомой нам иронии) Напоследок не могу не восхититься крупными темными глазами Йозефа, которые волнуют и влекут
***
Мой вердикт. Если вас не пугает качество и специфический жанр действа, обязательно смотрите)

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, Жорж Сандерс, Schildkraut

---

***

Как оказалось, и в Ирландии есть свой "злой гений"

@темы: History of madness, Картинки с выставки, ...since 1916

---

***

Бэзил несет нам великие истины)

@темы: Since I've been loving you, Rathbone

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

***

Нет, я нарежу на куски весь фильм) Тайные связи образа г-на Равеналя с кузеном Джеком в их обоюдной неспособности содержать семью и "быть респектабельным", как в свое время говорил милорд, становятся все крепче

Money for Nothing

...и все же Йозеф - очередная, хм, сволочь в сандерсовском духе)

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, Schildkraut

---

***

Все новое - в улучшенном качестве старое)

The Fan:

+9

ШХ:



Confession:

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, Rathbone, Price, ШХ, Жорж Сандерс, Laroche-Mathieu

---

***

Милый, милый Имон: возможно ли сопротивляться особи, которая панически боялась вида крови в детстве?

@темы: Since I've been loving you, History of madness, ...since 1916

---

***

Модельный бизнес, утратив Йозефа, утратил многое: вне всяческой зависимости от роли, качества игры и века костюмы на нем сидят блестяще, а так как качество игры и фильма определяются мной - соответственно - по искусству обращаться с сигаретой и общей красоте картинки, то Шильдкраут, следовательно, украсит собою всякий фильм) Увы, я не могу нарезать эпизоды из всего Show Boat, но взгляните сами

Где взять деньги?

Where's the Money?

...а пластика этого человека была и остается вещью трудноописуемой)

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, Schildkraut

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

***

Раз уж мы начали развлекаться, то, пожалуй, и продолжим)

Культовый момент с Фуке

@темы: Приказано играть, Since I've been loving you, History of madness, Rochefort et cardinal, Schildkraut

---

***

И напоследок - лучшее: только взгляните, как откровенно дамочка цепляет, провоцирует Имона

@темы: Since I've been loving you, History of madness, ...since 1916

---

Баллада Тима Пэта Кугана

***
Вечереет. За столом я
Сижу - о Коллинзе пишу.
Нелегкая это задача:
Уж написал я много разных книг
О нем. Моем герое. "Крупном парне".
Однако долг зовет: не смею
Я возложить перо, покуда есть в стране
Те, кто еще им не проникся. Ироды.
Впрочем, довольно: лучше напишу
О той причине, по которой
Неутомим я.

Погрузимся в экскурс.

...Когда я юным был,
То в старом добром Корке
Был лишь один герой: в пивных,
На рынках и на фермах его лишь чтили -
Поделом! Взгляните только
На крупный, мужественный стан!
На глазки, что стальным напевом
Среди широкого лица
Оду Ирландии поют! Как дерзок
Этот пробор; как выдаются уши -
Ведь в выдающейся особе
Все должно быть ладно,
Все соответствовать задумке
Мудрейшей матери-природы:
Как видим, мать была щедра.

...

Возможно ль перечислить
Весь спектр потрясающих заслуг,
Которые лавровой ветвью возлагаю
Словесно я на его лоб?
Подобно демиургу, державу нашу
Коллинз сотворил: в борьбе, опасностях,
Лишеньях растратил золотую юность
Наш герой. Познал он дух борьбы
На дублинских просторах - бил британца,
Будь они прокляты навечно, - хоть скажу,
Что в лондонской бибилиотеке
Комфортно посидел я, как писал
О негодяйских бриттах. Славный кофе
В буфете потребил я, свежей булкой
Его заев.

Однако же вернемся к сказу:
После борьбы, разгоряченный,
В поту кровавом и с винтовкою в руке,
Был арестован он и заключен
В тюрьму британцами. Измученный застенком,
Орел Ирландии поник и отощал
На ханжеском пайке. Когда же бритты,
Открыв ворота клетки, отпустили
В свободный Коллинза полет, он тут же
Ввязался в новую борьбу - как лидер партизан.
Разил он беспощадно: поредели
Британские ряды - кто выжил,
Тряслись трусливо по углам, бросая
Призыв к Империи - пожрать сынов
Свободы. Но не дрогнет
Разящая рука, не затуманит сердце
Дым пагубных сомнений от пожарищ
В бессонницей иссушенном мозгу.

Итак, свобода! Трепетно ликует
Народ, в вечерний час упившись
На радостях от новых перспектив.
Ах, сколько первоклассных тостов
Под грохот кружек, компанейский смех
Гремело в пабах, сотрясая канонадой
Оконное стекло! Скольких девиц
В ту ночь любили славные ирландцы,
Свои победы на любовном фронте,
Завоевания известных областей,
Всецело посвятив герою и надеясь,
Что в эту ночь он будет не один.
(Готов поспорить, так и было: девы
Держали Коллинза в почете). Но недолго
Бразды правления сжимал он в кулаке,
Верша судьбу младой державы. Зависть
Отерла ноги о высокий стяг
Патриотизма и свобод: отправлен в Лондон
Уловкой хитрою врага
Наш Майкл. Поддержал его народ
И в этот раз - ведь договор он заключил,
Однако...

Что сказать: назрел конфликт,
И брат отправился на брата,
Оставив все, что мило сердцу - дом,
Двенадцать ребятишек и корову,
Родимый паб, лопату или плуг.
Горели здания, гремели пушки: Коллинз
Все побеждал, и бесновался враг, но тут
Свалил недуг соратника, и Майкл
Был брошен с бедами наедине.
Закрывшись в ванной
От нескольких сопутственных девиц,
Пускал он горькую слезу, но утром
Все прежний, дерзкий и в блестящей
Униформе к братьям выходил
И продолжал борьбу. Победа,
Улыбкой лучезарною играя,
Манила Коллинза на юг: необходимо
Произвести инспекцию, словечком
Добрым и мудрым воодушевить бойцов.
(Вот отложил перо я: слезы
Стекают с носа, испоганив манускрипт).

Итак, о грустном: подле деревушки
Зловредная телега преградила
Кортежу Коллинза свободный путь.
Вскочив, он стал стрелять: гремели пулеметы,
Враг отступал, но вдруг - о провиденье! -
Увидели соратники, что он
Осел на землю, кровью истекая:
Был ранен в голову залетной пулей
И умер. Что сказать?.. Я отлагаю
Перо, поддавшись горьким мыслям.
Дева-Эйре! Сыграй на струнах арфы
Скорбящий, изнывающий мотив!
Пал твой мужчина: не познаешь
Услад свободы и любви. Впредь не согреет
Тебя он ночью - грязных рук британца
Не отстранит. Рыдает выпь и стонет
На болотах - кричит кабан в лесу -
В полях поникли грызуны, не собирая
Зерна. Потушен в пабе свет,
И кружка, что еще вчера
Сжималась благородною ладонью,
Теперь годится лишь для мух. Увы!

Так что сказать о Майкле - с чем же
Сравнить слона среди собак и Одиссея
Среди баранов и циклопов?
Скажу я: несомненно, он был Ахилл -
И каждому Ахиллу нужен Гомер.
Гомер здесь я.

Теперь об иродах.

...Когда я юным был, с экрана
Глядел в меня длинный и тощий,
Будто метла, державный лидер.
Звался он Имон. Слащавые уста
Точили мед о мире во всем мире -
Безумный, ошалелый глаз
Глядел на нас из-под очков,
Как будто издеваясь: был он слеп,
Однако же хитер, как черт,
Скользок, как уж, и с шеей длинной,
Словно жираф. Я сразу невзлюбил его,
Отец же - обожал: герой
Борьбы пасхальной, самолично
Взял мельницу - затем в тюрьму.
Хотели на расстрел - ан нет!
Постыдное здесь дело: лидер
Борьбы за нацию, а паспорт - США!
На имя Джорджа де Валеры.

Здесь нам приходится сознаться:
Рожден Имон неясно от кого.
Может, вообще приблудный - сам он
Рассказывал, что мать себе нашла
Кубинца. Что за вкус? Неужто
Ирландских мало привлекательных мужей!
Глаза на выкате, крупные губы,
Совиный лик и длинный нос - но, впрочем,
Не так был длинен нос, как де Валера:
Соратники прозвали "Длинным парнем",
И поделом. Учился он прилично,
Зубря шкафами целыми науку, -
Отмечен похвалами как моральный,
Спортивный и усердный образец.
Окончив колледж, он завел семью -
И так увлекся, что потомства
Создал семь штук: все тоже образцово -
Модельная ирландская семья.
Жена его писала сказки: муж
Премного зачитался ими, верно, -
Фантазия бурлила, будто чайник,
На баррикады всё зовя свистком.
Туда он и отправился - захвачен,
Однако не расстрелян и не очень
Обеспокоен этим.

...Продолжение борьбы
Приносит титул президента
Имону. Он, конечно, рад,
К успеху, обожанию привыкнув,
Корни пустив на множестве трибун.
В боку костлявом, впрочем,
Заноза благородная торчит и жалит
Печень, теребит желудок, нервы
Все истрепала: статный, дерзкий Коллинз
На первенство чрезмерно претендует -
По мнению, коненчо же, Имона: летописец
С правами полностью согласен.
Пред зеркалом, в носках, подтяжках,
Трусах и майке, приминая гребнем
Волос, - о чем он мыслит, тот,
Кого, скрестив Вольтера с Зевсом
И отсекая элемент кубизма
В фамилии латинского потомства,
Прозвали "Дэвом"? Неужели о стране,
О трепетной трясине с выпью,
О золотых полях, о грызунах,
О деве с арфой, одаренной Эйре,
Согретой Коллинза неистовым теплом?..

Сомнительно! Свой облик прозревая
Сквозь зеркало, заляпанное пеной
Для утренних гигиеничных процедур,
Костлявый де Валера, видно,
Воображал графини верткий стан, -
Маркевич по фамилии, портреты
Имона рисовавшей вволю
И, вероятно, по влечению сердец
Мужу-поляку в мыслях изменявшей
С амбициозной шваброй, усладившей
Пристрастным, томным глазом ее формы
Патриотизма. Впрочем, Гесиод
Свечей не держит и носки не разбирает:
Перо историка премногим выше
И благородней побуждений де Валеры
Насчет особ женского полу - родины,
Супруги и графини. Был еще один
Его соратник - полоумный Бру:
О нем я не хотел вести беседу,
Однако долг зовет, и фото
Майкла всё предо мной на письменном столе:
Кумир мой наущает, направляет
Мое трудолюбивое перо
На фразы и проклятья в адрес
Гадких врагов: итак, бросим Имона
Пред зеркалом и образом графини,
Остановившись на Кахале
В течение коротких строф - но что же:
Сам он был мал, так обойдемся малым.

О кухонных песнопениях.

Продолжение следует...

запись создана: 05.12.2012 в 18:33

@темы: Вавилонская библиотека