Falcon in the Dive
А помните старый такой флэшмоб, где дается фото любимого актера/кого угодно, и вы должны описать его внешность в духе женских романов, чтобы пафосно и вкусно?) Никто не хочет сыграть со мной в "ты мне, я тебе"?) Я вроде бы неплохо умею внешности описывать - тем более, в романтишном ключе) Могу и не одного, а несколько 
ШХ
Раз уж выпал ШХ-Кушинг, то решила сделать вот по этой фотографии. Предположим, от лица некоей анонимной попутчицы в кэбе)
...Напротив нее сидел джентльмен, чья внешность невольно привлекала ее взгляды. Одет он был строго, но с подчеркнутой элегантностью. Почтив вниманием его осеннее пальто и безупречно белый воротник рубашки, повязанный темным галстуком, она пристально вгляделась в лицо попутчика. Первым, что она отметила, была утонченность его черт, немного суховатых из-за худых, впалых щек и четких скул. Впрочем, тонкость рождала то особое изящество, которое в пылком женском воображении неизменно сопутствует мужчинам благородным. Некоторая хрупкость, присущая его чертам - прямому росчерку бровей, разрезу глаз, больших, прозрачно-голубых, даже тонкому, острому носу - вовсе не предполагала слабости. Немного печальные глаза джентльмена не выдавали в нем ленивой меланхолии, тем более - мягкой нерешительности. Взгляд, направленный в сторону, на деле был устремлен внутрь себя, как у человека, склонного к долгим, основательным размышлениям. Выражение воли, твердости, решительности сообщали поджатые тонкие губы, в правом углу которых был зажат мундштук курительной трубки. К портрету незнакомца тут же прибавились черты уверенности - возможно, даже чрезмерной, и нетерпимости к чужим ошибкам. И если бы не глаза, в которых порой проскальзывала туманная задумчивость, эта суровая деталь его облика могла отвратить ее от мыслей завязать с ним знакомство.
Шовлен (много сравнений с птицами)
Так как был заказан Мэсси, я отталкиваюсь от его внешних особенностей) Фото в комментариях.
...Остановившись на пороге, Маргерит с легким испугом обнаружила, что ее поджидает колоритного вида личность. Дерзкие темные очи и вороная шевелюра выдавали в нем француза с такой же ясностью, как парик - аристократа, а глупость - сэра Перси. Одет он был с иголочки, но несколько скучновато для роскошных лондонских гостинных. Могильно-черный сюртук, разбавленный светлыми лацканами, прилегал к его фигуре со строгостью сутаны на истощенном аскезой кюре. Нельзя было не умилится тому, как точно был подогнан этот предмет одежды под его тощие руки и талию - словно шкурка черной лисицы на изящных дамских плечиках. Плечи самого гражданина республики казались чуть сутулыми, что придавало его облику дурманящий ореол мыслителя, стоика, человека ученого, а не бездумного махателя шпагой и кружевом. Вопреки модным жилету и рубашке фигурка француза казалась суховато-хрупкой, словно изящный осенний лист, хранимый в томике поэзии. Острый профиль роднили с соколиным скромная длина чуть вздернутого носа и сочные росчерки темных бровей. Хищные, тонкие, по-птичьи целеустремленные черты создавали удачный диссонанс с ушами, чей размер и форма были далеки от совершенных. От наблюдательных глаз леди Блейкни ничуть не укрылось, что левое ухо гражданина торчит чуть более, чем правое. Он был немолод: под глазами успели возлечь тяжелые морщины, особенно заметные с его привычкой щуриться. Прожитые годы легли суровой отметиной и в уголки его пухлых, чувственных губ, поджатых в мягкой саркастической усмешке. Пальцы, чья тонкость была соизмеримой с изяществом ступни черного аиста, томно поглаживали ножку лорнета, изредка постукивая им по худосочному бедру. Едва французский подданный подметил леди Блейкни, как его поза ощутимо изменилась. Глаза сверкнули той зловещей искрой, какую производит солнце, касаясь лучами гильотинного ножа. Даже края белого банта, повязанного несколько криво, казалось, расправились подобно крыльям невинной голубки. Шовлен - а Маргерит давно признала в нем его - поднес лорнет к сверкающему глазу и пылко ухмыльнулся.
Жавер
Заказали инспектора из мюзикла. Фото в комментариях.
- Ты любишь меня, Жан-Клод?
- Конечно, Мария-Луиза!
Их губы потянулись навстречу друг другу, когда ушераздирающий стук дубинки о парапет вынудил подскочить двух голубков. Мария-Луиза обернулась с нескрываемым ужасом.
- Закон запрещает целоваться на общественных мостах после семи!
Перед испуганной девушкой высилась грозная фигура, которой принадлежал этот голос - рявкающий, невыносимый. Мария-Луиза с замиранием сердца признала в нем стража порядка. Он был высок, словно часовня церквушки, что высится над чумной деревней. Размаха его плечей хватило бы на две гильотины, поставленных бок о бок. На темном мундире парадно сверкали дородные, строгие пуговицы. Зловеще серебрились казенные сапоги, чей гулкий отзвук был подобен удару молота по наковальне. Черная масса, очерченная шинелью - сухой и безыскусной, двинулась вперед, вступив в полосу света. Вначале несчастная девушка завидела крепкий, короткий нос - он словно принюхивался к ним, втягивая в себя их невинные души. Затем были брови, нахмуренные, будто небеса над остовом корабля, севшего на мель. Вслед за ними появились краешки густых бакенбард - их золотисто-русый цвет был не в силах отвести ту терпкую угрозу, которой был пропитан их монолитный обладатель. Глаза его, прозрачно-голубые, сияли стальной суровостью и чутким вниманием к жертве, которую он раздел и снова одел одним лишь взглядом, в поисках оружия. Два железных кулака намертво сомкнулись на прочном дереве дубинки.
- Жан-Клод!
Обернувшись, Мария-Луиза обнаружила, что ее суженый успел залезть на парапет и как раз бросался в воду. Вместе с ним уплыла последняя надежда на спасение. Взяв в себя руки и приняв достойный вид, Мария-Луиза поглядела на инспектора и томно улыбнулась.
Таинственный шпион
Леонард Нимой, фото в комментариях)
- Поп-корн, кока-кола... поп-корн-кока-кола...
Устав призывать клиентов, юная продавщица оглядела зал аэропорта Хитроу и от нечего делать взялась рассматривать пассажиров. Один из них сразу же ее привлек - он как раз вступал в зал, окруженный журналистами и женщинами. Политик, подумала она, глядя на безупречный костюм, цвета суровой, мужественной стали. Багровый галстук в толстую полоску затаил в себе недюжинную страсть. Безупречный воротничок рубашки сиял ярче посадочных огней. Темные волосы незнакомца были уложены соблазнительной волной. Она не могла видеть его глаз за толстыми лиловыми стеклами, при виде которых сама мода испустила бы отчаянный писк, однако сердце подсказывало ей, что высокий красавец был кареглазым. Решившись на отчянные действия, девица выждала, пока заманчивый мужчина не проследует мимо ее прилавка, и резво протянула ему поп-корн с настойчивым:
- Покупаем поп-корн!
Все, больше пожеланий не будет?)
ШХ
Раз уж выпал ШХ-Кушинг, то решила сделать вот по этой фотографии. Предположим, от лица некоей анонимной попутчицы в кэбе)
...Напротив нее сидел джентльмен, чья внешность невольно привлекала ее взгляды. Одет он был строго, но с подчеркнутой элегантностью. Почтив вниманием его осеннее пальто и безупречно белый воротник рубашки, повязанный темным галстуком, она пристально вгляделась в лицо попутчика. Первым, что она отметила, была утонченность его черт, немного суховатых из-за худых, впалых щек и четких скул. Впрочем, тонкость рождала то особое изящество, которое в пылком женском воображении неизменно сопутствует мужчинам благородным. Некоторая хрупкость, присущая его чертам - прямому росчерку бровей, разрезу глаз, больших, прозрачно-голубых, даже тонкому, острому носу - вовсе не предполагала слабости. Немного печальные глаза джентльмена не выдавали в нем ленивой меланхолии, тем более - мягкой нерешительности. Взгляд, направленный в сторону, на деле был устремлен внутрь себя, как у человека, склонного к долгим, основательным размышлениям. Выражение воли, твердости, решительности сообщали поджатые тонкие губы, в правом углу которых был зажат мундштук курительной трубки. К портрету незнакомца тут же прибавились черты уверенности - возможно, даже чрезмерной, и нетерпимости к чужим ошибкам. И если бы не глаза, в которых порой проскальзывала туманная задумчивость, эта суровая деталь его облика могла отвратить ее от мыслей завязать с ним знакомство.
Шовлен (много сравнений с птицами)
Так как был заказан Мэсси, я отталкиваюсь от его внешних особенностей) Фото в комментариях.
...Остановившись на пороге, Маргерит с легким испугом обнаружила, что ее поджидает колоритного вида личность. Дерзкие темные очи и вороная шевелюра выдавали в нем француза с такой же ясностью, как парик - аристократа, а глупость - сэра Перси. Одет он был с иголочки, но несколько скучновато для роскошных лондонских гостинных. Могильно-черный сюртук, разбавленный светлыми лацканами, прилегал к его фигуре со строгостью сутаны на истощенном аскезой кюре. Нельзя было не умилится тому, как точно был подогнан этот предмет одежды под его тощие руки и талию - словно шкурка черной лисицы на изящных дамских плечиках. Плечи самого гражданина республики казались чуть сутулыми, что придавало его облику дурманящий ореол мыслителя, стоика, человека ученого, а не бездумного махателя шпагой и кружевом. Вопреки модным жилету и рубашке фигурка француза казалась суховато-хрупкой, словно изящный осенний лист, хранимый в томике поэзии. Острый профиль роднили с соколиным скромная длина чуть вздернутого носа и сочные росчерки темных бровей. Хищные, тонкие, по-птичьи целеустремленные черты создавали удачный диссонанс с ушами, чей размер и форма были далеки от совершенных. От наблюдательных глаз леди Блейкни ничуть не укрылось, что левое ухо гражданина торчит чуть более, чем правое. Он был немолод: под глазами успели возлечь тяжелые морщины, особенно заметные с его привычкой щуриться. Прожитые годы легли суровой отметиной и в уголки его пухлых, чувственных губ, поджатых в мягкой саркастической усмешке. Пальцы, чья тонкость была соизмеримой с изяществом ступни черного аиста, томно поглаживали ножку лорнета, изредка постукивая им по худосочному бедру. Едва французский подданный подметил леди Блейкни, как его поза ощутимо изменилась. Глаза сверкнули той зловещей искрой, какую производит солнце, касаясь лучами гильотинного ножа. Даже края белого банта, повязанного несколько криво, казалось, расправились подобно крыльям невинной голубки. Шовлен - а Маргерит давно признала в нем его - поднес лорнет к сверкающему глазу и пылко ухмыльнулся.
Жавер
Заказали инспектора из мюзикла. Фото в комментариях.
- Ты любишь меня, Жан-Клод?
- Конечно, Мария-Луиза!
Их губы потянулись навстречу друг другу, когда ушераздирающий стук дубинки о парапет вынудил подскочить двух голубков. Мария-Луиза обернулась с нескрываемым ужасом.
- Закон запрещает целоваться на общественных мостах после семи!
Перед испуганной девушкой высилась грозная фигура, которой принадлежал этот голос - рявкающий, невыносимый. Мария-Луиза с замиранием сердца признала в нем стража порядка. Он был высок, словно часовня церквушки, что высится над чумной деревней. Размаха его плечей хватило бы на две гильотины, поставленных бок о бок. На темном мундире парадно сверкали дородные, строгие пуговицы. Зловеще серебрились казенные сапоги, чей гулкий отзвук был подобен удару молота по наковальне. Черная масса, очерченная шинелью - сухой и безыскусной, двинулась вперед, вступив в полосу света. Вначале несчастная девушка завидела крепкий, короткий нос - он словно принюхивался к ним, втягивая в себя их невинные души. Затем были брови, нахмуренные, будто небеса над остовом корабля, севшего на мель. Вслед за ними появились краешки густых бакенбард - их золотисто-русый цвет был не в силах отвести ту терпкую угрозу, которой был пропитан их монолитный обладатель. Глаза его, прозрачно-голубые, сияли стальной суровостью и чутким вниманием к жертве, которую он раздел и снова одел одним лишь взглядом, в поисках оружия. Два железных кулака намертво сомкнулись на прочном дереве дубинки.
- Жан-Клод!
Обернувшись, Мария-Луиза обнаружила, что ее суженый успел залезть на парапет и как раз бросался в воду. Вместе с ним уплыла последняя надежда на спасение. Взяв в себя руки и приняв достойный вид, Мария-Луиза поглядела на инспектора и томно улыбнулась.
Таинственный шпион
Леонард Нимой, фото в комментариях)
- Поп-корн, кока-кола... поп-корн-кока-кола...
Устав призывать клиентов, юная продавщица оглядела зал аэропорта Хитроу и от нечего делать взялась рассматривать пассажиров. Один из них сразу же ее привлек - он как раз вступал в зал, окруженный журналистами и женщинами. Политик, подумала она, глядя на безупречный костюм, цвета суровой, мужественной стали. Багровый галстук в толстую полоску затаил в себе недюжинную страсть. Безупречный воротничок рубашки сиял ярче посадочных огней. Темные волосы незнакомца были уложены соблазнительной волной. Она не могла видеть его глаз за толстыми лиловыми стеклами, при виде которых сама мода испустила бы отчаянный писк, однако сердце подсказывало ей, что высокий красавец был кареглазым. Решившись на отчянные действия, девица выждала, пока заманчивый мужчина не проследует мимо ее прилавка, и резво протянула ему поп-корн с настойчивым:
- Покупаем поп-корн!
Все, больше пожеланий не будет?)
@темы: Губернаторщина, Приказано играть, ШХ, Рефлексия
-
-
27.11.2010 в 23:38*кланяется, ждет выхода Шовлена*
-
-
27.11.2010 в 23:50*Шовлен выходит, по традиции целует в щёчку - но смотрит на автора с понятным опасением, поскольку хорошо осведомлён о чужих разговорах. Особенно тех, что непосредственно касаются его персоны.*
-
-
27.11.2010 в 23:52Хмм... автор как раз садится за сцену с выстрелом, так что вполне понимает его опасения и ничем не может успокоить)) Разве что обещанием найти соавтора-медика и верно излечить)
-
-
28.11.2010 в 00:01-
-
28.11.2010 в 00:04-
-
04.12.2010 в 17:02-
-
04.12.2010 в 19:17