Falcon in the Dive
Глава пятая. Смутные вспышки молний.
I've been called by many names
And all of them are bad
Итак, мы добрались до сакраментального)) Готовьтесь: я буду рвать и метать) Скажу сразу, что инспектор как человек и инспектор в представлении то ли Жана, то ли Гюго - суть два разных человека, вернее, первый человек, второй же - символ каждой второй гадости, какая только автору придет в его пафосный ум. Говоря проще: я автору не верю. Поэтому советую комментарии Гюго к персонажу или не читать, или же воспринимать их как (в большинстве своем) шитые белыми нитками и для своих целей: как вы помните, мораль в романе показательно двойная и инспектор у нее не в фаворитах.
- Итак, Жавер появился в Монрейле не сразу. Почему его первое появление связывается со смертью монсеньора? Почему монсеньор перед смертью ослеп? Как я уже говорила, вопросов религии я не хочу касаться, поэтому это почва для размышлений и самостоятельных трактовок) Напомню, что инспектор у нас символ слепоты правосудия, но и монсеньор, к слову, несколько в свое время закрылся в своем мирке, это было в начальных главах, иначе к чему же был пресловутый член Конвента) Монсеньор в своей слепоте был счастлив - его любили. Инспектора не любил никто, кроме актеров, которым, уже в 20-м веке, довелось его играть)
- Жавер не сразу появился в Монрейле. Восхождения месье мэра он не видел. Гипотезы: а) не сметь просветляться до самой баррикады! б) тогда уж не сметь вешать на него тех собак, что, мол, не оценил вселенского значения месье Мадлена для отдельно взятого города)
Огромный труд по развенчанию В. Гюго- возвращаясь назад: почему же глава так называется? Первая, банальная ассоциация: молнии - предвестники грозы - впереди нечто зловещее. А теперь вспоминаем "бурю в душе" Вальжана. Как известно, Гюго верил в бурю - то есть в штормовые, революционные преобразования (ага, штюрмеры). Для него, как говорят умные книжки, буря была символом перемен, когда "весь мир насилья мы разрушим" и далее по тексту. Я еще остановлюсь на этом пункте, пытаясь доказать довольно необычную гипотезу, на которую меня навел анализ О-78.
- но почему же умер епископ? Скажем так, в романе постоянно кто-то умирает во имя кого-то. Кому-то это приносит некоторые жизненные перемены) Умерла Фантина - спасена Козетта. Умер Вальжан - дети *как бы* просветлились. Умер инспектор... нет, об этом не будем) Скажу так: на данном этапе мне видится та тенденция, что Жану неспокойно наедине со своей совестью. Ему постоянно нужен кто-то (или что-то), что бы его судило и выносило ему вердикт. Быть может, это отголоски того, что сам он одажды себя осудил и это излилось в неприятное. Вспомним старуху, из-за которой он все же согласился стать месье мэром. Монсеньор стал его судьей, он осудил зло в нем, он отказался от своего прошлого (подсвечников), чтобы помочь постороннему. Месье мэр, как мы помним, отказался от прошлого (в виде месье Мадлена), чтобы помочь посторонним (Козетте и Фантине). Жан воспринимает себя как "лакея" монсеньора; у лакеев своей воли нет, им нужен мудрый хозяин. И вдруг, откуда ни возьмись, перед читателем появляется некое псевдо-неусыпное око, которое следит за месье мэром и ничего ему не спустит с рук. Новый судья, на сей раз судья-противник?)
- Жавер был единственным, кто не поддавался всеобщему обожанию месье мэра. Он чувствовал в нем преступника; он оказался прав. Жители же свое "обожание" забыли на следующий день после ареста. Кто дурак - инспектор или жители?) Обожание было таким же (хочется сказать, фальшивым) выражением общественного мнения; и кто, скажите мне, теперь его орудие?)
- у Жавера был "животный" инстинкт. Я скажу сразу, дешевенький прием демонизации инспектора за счет сравнения его с животным меня ничуь не трогает - это гюгошные проблемы и его пафосные метафоры. Жавер был тем, что называется self-made man; нет такого понятия, как self-made dog) Думаю, что инстинкт у него был не "животный", а "ищейки" - м-р Холмс, кстати, благодаря своей интуиции еще какие дела распутывал. Каким таким образом некий "инстинкт" мог диктовать Жаверу "симпатии" и "антипатии", я, признаться, совсем не в курсе. Это совершено противоречит тому утверждению, что людей он видел исключительно в терминах закона. Не было у него никаких симпатий-антипатий, кроме вполне естественных: антипатии в адрес преступности (кто здесь готов любить преступность, поднимаем руки и ставим ноги на ширину плеч)). Он не видел людей в упор; интуиция ему могла подсказать только подозрение - точно так же, как читатель, который сразу заподозрит Тенардье. И что в этом плохого? Кроме того, инспектор был - я думаю, вы согласитесь - очень и очень рациональным человеком. Что такое человек инстинкта? Все мы понимаем, еда-сон-перепихнуться-сон-еда. Инспектор же как раз и погорел на том, что последовательно вытравливал из себя чувства, какое-то эмоции, душевные порывы, чтобы они ему не мешали в работе. Его бедой было именно то, что он построил для себя чистейшего вида умозрительную концепцию: формализм и интуиция - две разных вещи, первая годится для классицизма, вторая - для поэтов-романтиков. Инспектор был формалистом. Как формалист может быть инстинктивным?) Подводя итоги: словом "инстинкт" здесь называется прославленная в веках интуиция сыщика, все другие значения - плод наслоения неизвестно чего на неизвестно что.
- продолжая тему:
* инстинкт никогда не колеблется (мост, приговор Фантине, узнавания-неузнавания Вальжана...)
* не смущается (донос на себя?)
* не дремлет (конечно, инспектор не дремлет, не ест, только и делает, что бегает за Вальжаном xD )
* не изменяет себе (ну, вы поняли))
* ясен в своей слепоте, безошибочен (Шанматье, месье мэр, арест Фантины, нищий, погоня на улицах Парижа, Мариус...)
* властен (приказ месье мэра убираться прочь, директивы Жиске...)
* не подчиняется никаким советам разума (ну да, инспектор был не только "инстинктивным", но и безмозглым...)
* уведомляет человка-собаку и человека-лису о чем-то там. Конечно, незаменимый офицер полиции на жаргоне Гюго и бывшего каторжника может именоваться только "собакой" и никак иначе (полицаем, фараоном, итд, итп). Лиса - где там вообще лису увидели?))
Итого: вы замечаете, что этот "инстинкт" как бы неслабо совпадает по своим пунктам с характеристикой системы закона?) Так что это - верность Жавера закону или какой-то там "собачий" инстинкт? За сим отметаю "инстинкт" как демонизацию и некую чушь в контексте поэтического отступления.
- заметим, что раньше месье мэр как бы и не был особенно приветливым и радушным. Конечно, как только преобразился - все, те, кто неприветливы, сие есть зло злейшее, ага) Так ведь общество приняло месье мэра, а г-на инспектора вообще никто и никогда не принимал.
- "этот суровый, почти угрожающе суровый человек принадлежал к числу тех людей, которые (...) внушают (...) тревогу".
* он был весьма угрожающе суров на баррикаде и в эпизоде со шляпой, дальше некуда)
* что плохого в том, чтобы офицер полиции был суровым? Суровость может быть и у героя Великой отечественной, люди военно-служебного толку как-то не обязательно должны бродить с улыбкой и обнимать первого встречного)
* как уже где-то и кем-то говорилось, тревогу он мог внушать разве что нечистым на руку - что бы он сделал с невиновным по закону человеком, да ничего)
- чисто внешне нам автор упорно пытается внушить, что г-н инспектор был нечто страшное, высокомерное, итд, итп. В другой же главе нам открытым текстом говорится, что внешнее у него слабо равнялось внутреннему)
- Жавера постоянно устраивали по протекции г-на Шабулье, он же секретарь графа Англеса, он же в то время префект парижской полиции, он же - лютый враг революционеров и бунтовщиков) Вы чувствуете, как на инспеткора вешают красивую собачку? Какое отношение он имел к провинностям Фуше или же Англеса? Кто ненавидел бунт - Жавер, который был согласен быть расстрелянным революционерами, или же месье Англес, которого при неудачном подавлении оного могли выпереть с должности?) Ненависть к бунту - еще одно белыми нитками шитое пафосное обвинение. Само собой, инспектору не нравилось, когда ему всякие каторжники и проститутки пытались указать, что нужно делать. Кому понравилось бы?) Итак, ненависть к бунту на человеческом языке называется "каждый должен знать свое место в обществе, а вор должен сидеть в тюрьме". Бунт - это камень в огород месье Англеса, инспектор тут при чем?) Да, и что плохого в том, что способного, прекрасного офицера повышают по службе? Нонсенс.
- тем более нужно аплодировать инспектору, который, прибыв в Монрейль, не поддался всеобщей истерии и смог после стольких лет узнать в Мадлене Вальжана.
- у инспектора было лицо, на котором отражалось сознание власти, но на нем не было никакой низости. Скажите мне, что плохого во властном лице?) Скажите также, что плохого в некоторой его, скажем, презрительности в отношении других людей? Да человек с его-то детством-юностью - скажите спасибо, что он вообще не шел на улицу всех встречных стрелять. Тем более, что свысока он относился к отребью общества, а как к нему еще относиться, в отношении же остальных - мне все же кажется, где-то глубоко-глубоко внутри это показное высокомерие имело свои истоки в печали и отчаянии. Жертвы общества тем ведь и отличаются, что быть отстраненным, высокомерным - это их защитная реакция, разве не так? Будь он по жизни высокомерен - был бы и амбициозен. Будь он по жизни презрителен - не болтал бы с бандой, не каялся перед месье мэром, да и вообще, вон месье Талейран у нас уж как паршиво относился к людям - и тем не менее, его все дамы обожали и плевать они на это хотели)
- далее идетбольшой и нудный монолог о животных - рискнул бы он монсеньора с таковым сравнить) Не знаю, не вижу я в инспекторе ничего "животного" помимо вышеупомянутого чутья ищейки.
- далее следует вообще шедевр мерзопакостности. "Но так как животные - это всего лишь тени (...) то бог не одарил их всоприимчивостью к воспитанию". Разум = восприимчивость к воспитанию
* очевидно, читатель должен сделать из этого закономерный вывод, что: а) Жавер - это животное; б) Жавер - это всего лишь тень (кому какое дело, если тень утопят?) в) Жавер бездушен; г) у Жавера нет никакого разума; д) он не способен к воспитанию и, следовательно, вообще ни к чему хорошему. Без комментариев, господа. Кстати, инспектор сам себя воспитывал и так уж воспитал, что завидовать впору.
- завершается мерзопакостность еще одной язвительной усмешкой в духе реинкарнации, мол, инспектор у нас едва ли не воплотился в человека из животного)
- в моем переводе Жавера почему-то ни с того ни с сего назвали "полицейским чиновником". Где чиновник, а где полицейский, где Блие, а где Ванель) Инспектор был не чиновником, а оперативником, думаю, это не нуждается в комментариях и обоснуе.
- второй шедевр мерзопакостности в плане волчицы и волчонка я пропущу за неимением сил моих его выдерживать. Выходит, что беднягу инспектора нужно было убить еще при рождении, ага. Но за что?.. Ах, мора-аль... душе-евность... доброде-етель... ага, а Фантине, очевидно, нужно было совершить аборт. Все последующее излияние я уже разбирала в записи о происхождении инспектора, может, вы помните мой оттуда вывод. Для нас здесь главное лишь то, что он происходит из очень неблагоприятной среды, что он и есть "отверженный" и что он сам, по собственной воле, вырастил из себя честного человека, но никогда не был принят обществом, никто это сделать, судя по всему, даже и не пытался. Ввиду этого читаем: "Выросши, он понял, что находится вне общества, и отчаялся когда-либо проникнуть в него". Отчаялся господа! И это наш "не смущающийся" и "не дремлющий"! Две страницы - уже 500+ ляпов и несоответствий. Весь этот эпизод, помимо незаангажированных выводов и данных, есть не что иное, как продолжение лепки монументального образа "сатаны в рединготе". Ту ведь в чем беда - Гюго не хочет и не будет обращать никакого внимания на личную трагедию Жавера. Она здесь никого не интересует. Почему 20-й век, почему сразу столько правильных и хороших фильмов? Жавер - это личность, пережившая свою эпоху. Это не человек века 19-го, и тем более, не человек его начала. Это личность модернизма, а модернизм у нас как раз и был примерно до Второй мировой. Жаверу не хватало Кафки и Камю - Камю все же отдал ему должное)
- ненависть Жавера к среде, в которой он вырос, была очень и очень "необъяснимой" xDD
- "Но прежде чем перейти к дальнейшему, давайте уточним, что именно мы имели в виду, употребив выражение "человеческое лицо" в применении к Жаверу".
* конечно же, автор весьма и весьма польстил Жаверу, что даже и придумал ему хоть какое-то "человеческое" лицо...
- при виде инспектора "Вам сразу становилось не по себе..."
* конечно. Падали на землю и бились в истерических конвульсиях.
* кстати, вот чего я не запомнила, так это, что по канону у него были тонкие губы) Будем знать)
- далее идут опять некие сравнения с животным миром (опять же, внешность при папе-каторжнике не выбирают). Насчет узкого черепа - это, помнится мне, хороший такой стереотип 19-го века, вспомним описания Холмса и Мориарти: широкий лоб как признак выдающегося ума. И наоборот, соответственно. Думаю, гипотеза провалилась)
- а за этим следует вообще эпика. В те времена не было редакторов?)
* "У Жавера было имено такое лицо, но низость в нем отсутствовала".
* "...неизгладимая морщина, словно печать гнева, мрачный взгляд, злобно сжатые губы, вид начальственный и жестокий".
Э-э... "Читатель, выбирай: злодей или не злодей, брюнет или блондин", так, что ли?) Да не был он ни злобным, ни жестоким, это до боли очевидно. Мало ли что Вальжану там казалось с перепугу)
- я неутомимый, как Жавер)) Едем дальше. Жавер состоял из двух чувств - уважения к власи и ненависти к бунту. А здесь идет эпическая подмена понятий. Я считаю, что этими чувствами были уважение к власти и к закону. Причем закон для него был выше. Бунт - революция нам все очень хорошо доказывает и показывает. Преступление - суть тот же бунт против общества. Закон направлен против преступлений. А Жавер был формалист. Он не мог не боготворить закон. Он не был человеком власти (инспектор - не префект и даже не мэр), вся его уверенность в собственной правоте и чести шла именно от служения закону. Почему тогда он подозревал месье мэра? Где оно, преклонение? Почему перечил ему в участке? А потому, что в конфликт вошли закон и власть, и инспектор строчил донос на власть потому, что был нарушен закон. Вон оно как на самом деле) Бунт - опять же, это к месье Англесу, сама концепция явно притянута за уши. Дабы, очевидно, в глазах Вальжана (который, собственно, так и видел инспектора, каким его описывает Гюго) Жавер вполне мог быть тем надзирателем, который его колотил на каторге за бунт и попытки бегства.
- Жавер был проникнут слепой верой в первого министра и сеольского сторожа. При этом он каким-то образом лет 20 прослужил в полиции. Либо полиция - это приют для сумасшедших, либо опять наш Гюго метафорой бушует) В мэров и королей, в свое начальство - да, но, извините, не в сторожа ведь)) Как он тогда расследовал складские похищения?) Инспектор полиции - и наивен, как ребенок?)
- насчет того, что о тех, кто хоть раз преступил закон, он говорил, что они погибли безвозвратно. Мы знаем, что г-н инспектор былюношеским максималистом и что во многом заблуждался, ибо был он слепое орудие закона и далее по тексту. Ну, а если предположить, что он одну и ту же банду раз 10 арестовывал, а они то бежали, то им помогали сбежать, и опять творили преступления, то что это - выдумка или же вывод на основе опыта?) На чиновников он вообще не смотрел, людей не видел, видел только "преступник - не преступник". Не думаю, что самих людей он презирал, человек для него был некоей функцией от закона. В О-78 как раз на этом моменте и построили нечто монументальное - когда он сам себе запрещал кому-либо сочувствовать, а ведь умел же) Да, неприятное заблуждение, я не спорю. Причина - думаю, защитная реакция, сам-то он, наверное, опасался, что ввиду его славного прошлого может сорваться в эту самую пучину, поэтому так уж по-максималистски и к другим относился, ведь вспомним, у него не было двойных стандартов, он не прощал ни себе, ни другим.
- далее следует феерическая эпика. "Он был стоически тверд [что плохого?], серьезен и суров [что плохого-2?], печален и задумчив [задумчив? он же безмозглый, месье Виктор, вы сами нам это только что сказали...], скромен и надменен [брюнет и блондин...], как и все фанатики". Действительно, взять тех же фанатиков национал-социализма - все задумчивые и очень скромные) Откуда взялся этот фанатизм? Со слов Гюго? Ага, псевдо-маниакальный Жано-преследователь.
- "Вся его жизнь заключалась в двух словах: следить и выслеживать". Я так понимаю, автор хотел таким пафосным выражением сказать нечто в духе "он очень любил свою работу" ) Далее автор упорно зовет его шпионом, а также приводит чудную фразу, над которой я смеялась долго: "Вся его особа изобличала человека, который подсматривает и таится". А теперь господа представим: двухметрового росту, плечистый, с незабвенной физиономией ходячий апокалипсис "таится" на улицах города и все себе вынюхивает xDD Да уж, конспирация упала и лежит при смерти xD А теперь - дело о шпионах) Вы знаете, я специально проверила по английскому переводу. Все-таки "шпион" - но какой, простите, к черту, шпион из человека, который по должности своей обязан следить за порядком? Шпион - нечто лживое, скрытное, трусливое, ничтожное, продажное. Шпион, шпик - это не офицер, это тот, кто обманом втирается в доверие, подслушивает, предает. Что, скажете, это Жавер?) Да он был прям до ужаса) Он даже на баррикаде не соврал, кто он такой, - это шпион?) Таких не берут в Штирлицы) А что следил за народом - так а как же "неусыпная бдительность"?) Что плохого в том, что страж порядка присматривается, не творятся ли вокруг преступления?)
- Брут в шкуре Видока. Бред и не понимаю. Уж не знаю, кем там Брута выставил Шекспир, а в простонародье Брут - предатель. Кого предал Жавер? Кого кинжалом заколол? Причем здесь вообще Видок, который был бывшим преступником? Опять какие-то невнятные метафоры. "Наряду с этим - жизнь, поная лишений, одиночество, самоотречение, целомудрие, никаких удовольствий". Хороший Брут)
- насчет выступления из тьмы и символа. Тут все понятно. Гюго нам как бы намекает, что сотворен был инспектор в угоду большому символизму. Ага.
- ненавидя книги, он все же читал их, "благодаря чему не был совершенным невеждой". Не знала, что совершенные невежды при этом умеют читать)
- неимение инспектором никаких пороков. Мне повториться насчет "что плохого" или эти повторения, быть может, всех уже достали?) Да, и только "понюшка табака" роднила его с человечеством. Наверное, так оно и есть: моральность и честность, к примеру, человечеству совсем не свойственны.
- дабы не сбитья со стези поэтичного словоблудия, наш любимый автор завершает обзор на пафосной ноте: "Таков был этот страшный человек" (да, вспомним гранд-финал). Действительно, как страшно: в основном, это все сводится к авторскому нагнетанию обстановки на пустом месте ("я хотел его сделать страшным и я щасссделаю!" ) А далее прошу вас обратить особое внимание на следующий эпитет: Жавер был недремлющим оком. Стотысячная подмена понятий?) Вспомним око, следящее за Каином, не похоже, нет?) Вот я все больше замечаю, что Гюго, раз придумав какую-нибудь фишку, так собой гордится, что еще в 50-ти романах никак не может ее бросить, - вспомним хотя бы о падении, вспомним о Квазимодо и цыганщине, о матери Эсмеральды, и т.д., и т.п. Ну следил Жавер за мэром. Ну так что, просто так разве следил?) Он ведь ему напоминал Вальжана, но инспектор вечно страховался от ошибок, вот поэтому и ждал - может, споткнется, ошибется, - а такой момент он не имел права упустить. Кто, кстати, читал про глаз (а не так, как я, в статье), тому я предлагаю раскрыть мне тайну авторского символа) То есть, говоря цивильным языком, инспектор у нас был бдительным, упорным и ответственным.
- а теперь, господа, нам воочию представлен монумент писательской самоуверенности. Наваяв тонны противоречивых бредней и демонизировав инспектора, как только можно, Гюго (перечитав заметки) чешет пером за ухом, постепенно понимая, что, если это и шедевр, то шедевр или маразма, или чуши. Однако как же так? Как может ошибаться великий и признанный Гюго? Нет-нет, инстинкт писателя и гения ничем не обмануть! Немного отступив от темы: все мы должны знать и помнить главный принцип воздействия мифологически-идеологического, вскрытый Р. Бартом. Неважно, если миф (идеологема) будет впоследствии разоблачен, как миф (в этом значении, как ложь): воздействие мифа, прежде всего, направлено на эмоциональное, на впечатление, и, как утверждает Барт, этого впечатления бывает вполне достаточно, чтобы миф прочно засел в голове реципиента. Собственно, каждый из нас может это проследить на любом из примеров, начиная с политической мифологии и заканчивая газетными утками и скандалами. Сей недостойный прием, похоже, использовал и Гюго: зная, что он мастер создавать устрашающие картинки, наш дражайший автор понадеялся, что одного напускания демонизма хватит на то, чтобы инспектор был записан в злодеи бесповоротно. Почему он не мог быть злодеем и зачем Гюго нужен был внешне злодеистый, но внутренне праведный противник Жана, я уже писала, повторяться здесь не буду.
- итак, вернемся к книге. Автор пишет: "Впрочем, в человеческом существе нет ничего непогрешимого, - такова необходимая поправка к некоторым словам, иначе смысл их мог бы показаться чересчур непреложным..." Быть может, и маразматичным?) Вы знаете, подчитав кое-что из биографии Гюго, я начинаю думать, что инспектор своей моральностью мешал ему самому в первую очередь - снился по ночам, когда Виктор возлежал на ложе двухсотой супружеской измены) Как я уже говорила, с одной стороны, развенчивая абсолютную праведность, Гюго, со стороны другой, все именно к ней ведет, и я уж утомилась думать, как следует разрешить это милое противоречие. Да наконец, пора уже понять: инспектор следил за теми, кто нарушал или же мог нарушить закон, а скольких шлюх поимел какой-нибудь почтенный гражданин, или же какой свободной жизнью живет местный богемный художник, - все это его нисколько не волновало. И не надо превращать инспектора во всевидящее око и параноидального преследователя всех добрых, хороших и пушистых) Человек исполнял свой долг, вне закона для него моральности и антиморальности не существовало - по крайней мере, на той стезе, на которой выступает общественное мнение (вспомним случай с Фантиной). Пока закон удовлетворял требованиям его внутренней честности, он был на этот счет спокоен.
- далее: "...и сущность инстинкта состоит именно в том, что он может поколебаться, сбиться со следа и потерять дорогу". Из этого я делаю выводы:
а) Гюго было страшно необходимо, чтобы инспектор ошибался, и чем больше он будет ошибаться, тем всем лучше, - конечно, а то как бы Вальжан сбежал от такого профи
б) очевидно, ужаснувшись своим великопафосным сентенциям, Гюго в который раз понял, что вот-прямо-абсолютный-и-неумолимый-ангел-мести *как бы* не очень и подходит под его великодушное желание вскрыть в каждом персонаже некую приземленную и человеческую сторону (см. монсеньор). Но почему-то читатель и сценарист упорно верят в первое, на последнее не обращая особого внимания.
- завершая: "В противном случае инстинкт одержал бы верх над разумом и животное оказалось бы умнее человека". О каком "животном", у которого нет разума, здесь речь идет, понятно всем, и это очень мило.
_________________________
Почет и слава тем, кто осилил этот разбор xD В следующем выпуске мы встретимся с телегой и Фошлеваном, а также вспомним Фантину, Толомьеса и лошадь.
I've been called by many names
And all of them are bad
Итак, мы добрались до сакраментального)) Готовьтесь: я буду рвать и метать) Скажу сразу, что инспектор как человек и инспектор в представлении то ли Жана, то ли Гюго - суть два разных человека, вернее, первый человек, второй же - символ каждой второй гадости, какая только автору придет в его пафосный ум. Говоря проще: я автору не верю. Поэтому советую комментарии Гюго к персонажу или не читать, или же воспринимать их как (в большинстве своем) шитые белыми нитками и для своих целей: как вы помните, мораль в романе показательно двойная и инспектор у нее не в фаворитах.
- Итак, Жавер появился в Монрейле не сразу. Почему его первое появление связывается со смертью монсеньора? Почему монсеньор перед смертью ослеп? Как я уже говорила, вопросов религии я не хочу касаться, поэтому это почва для размышлений и самостоятельных трактовок) Напомню, что инспектор у нас символ слепоты правосудия, но и монсеньор, к слову, несколько в свое время закрылся в своем мирке, это было в начальных главах, иначе к чему же был пресловутый член Конвента) Монсеньор в своей слепоте был счастлив - его любили. Инспектора не любил никто, кроме актеров, которым, уже в 20-м веке, довелось его играть)
- Жавер не сразу появился в Монрейле. Восхождения месье мэра он не видел. Гипотезы: а) не сметь просветляться до самой баррикады! б) тогда уж не сметь вешать на него тех собак, что, мол, не оценил вселенского значения месье Мадлена для отдельно взятого города)
Огромный труд по развенчанию В. Гюго- возвращаясь назад: почему же глава так называется? Первая, банальная ассоциация: молнии - предвестники грозы - впереди нечто зловещее. А теперь вспоминаем "бурю в душе" Вальжана. Как известно, Гюго верил в бурю - то есть в штормовые, революционные преобразования (ага, штюрмеры). Для него, как говорят умные книжки, буря была символом перемен, когда "весь мир насилья мы разрушим" и далее по тексту. Я еще остановлюсь на этом пункте, пытаясь доказать довольно необычную гипотезу, на которую меня навел анализ О-78.
- но почему же умер епископ? Скажем так, в романе постоянно кто-то умирает во имя кого-то. Кому-то это приносит некоторые жизненные перемены) Умерла Фантина - спасена Козетта. Умер Вальжан - дети *как бы* просветлились. Умер инспектор... нет, об этом не будем) Скажу так: на данном этапе мне видится та тенденция, что Жану неспокойно наедине со своей совестью. Ему постоянно нужен кто-то (или что-то), что бы его судило и выносило ему вердикт. Быть может, это отголоски того, что сам он одажды себя осудил и это излилось в неприятное. Вспомним старуху, из-за которой он все же согласился стать месье мэром. Монсеньор стал его судьей, он осудил зло в нем, он отказался от своего прошлого (подсвечников), чтобы помочь постороннему. Месье мэр, как мы помним, отказался от прошлого (в виде месье Мадлена), чтобы помочь посторонним (Козетте и Фантине). Жан воспринимает себя как "лакея" монсеньора; у лакеев своей воли нет, им нужен мудрый хозяин. И вдруг, откуда ни возьмись, перед читателем появляется некое псевдо-неусыпное око, которое следит за месье мэром и ничего ему не спустит с рук. Новый судья, на сей раз судья-противник?)
- Жавер был единственным, кто не поддавался всеобщему обожанию месье мэра. Он чувствовал в нем преступника; он оказался прав. Жители же свое "обожание" забыли на следующий день после ареста. Кто дурак - инспектор или жители?) Обожание было таким же (хочется сказать, фальшивым) выражением общественного мнения; и кто, скажите мне, теперь его орудие?)
- у Жавера был "животный" инстинкт. Я скажу сразу, дешевенький прием демонизации инспектора за счет сравнения его с животным меня ничуь не трогает - это гюгошные проблемы и его пафосные метафоры. Жавер был тем, что называется self-made man; нет такого понятия, как self-made dog) Думаю, что инстинкт у него был не "животный", а "ищейки" - м-р Холмс, кстати, благодаря своей интуиции еще какие дела распутывал. Каким таким образом некий "инстинкт" мог диктовать Жаверу "симпатии" и "антипатии", я, признаться, совсем не в курсе. Это совершено противоречит тому утверждению, что людей он видел исключительно в терминах закона. Не было у него никаких симпатий-антипатий, кроме вполне естественных: антипатии в адрес преступности (кто здесь готов любить преступность, поднимаем руки и ставим ноги на ширину плеч)). Он не видел людей в упор; интуиция ему могла подсказать только подозрение - точно так же, как читатель, который сразу заподозрит Тенардье. И что в этом плохого? Кроме того, инспектор был - я думаю, вы согласитесь - очень и очень рациональным человеком. Что такое человек инстинкта? Все мы понимаем, еда-сон-перепихнуться-сон-еда. Инспектор же как раз и погорел на том, что последовательно вытравливал из себя чувства, какое-то эмоции, душевные порывы, чтобы они ему не мешали в работе. Его бедой было именно то, что он построил для себя чистейшего вида умозрительную концепцию: формализм и интуиция - две разных вещи, первая годится для классицизма, вторая - для поэтов-романтиков. Инспектор был формалистом. Как формалист может быть инстинктивным?) Подводя итоги: словом "инстинкт" здесь называется прославленная в веках интуиция сыщика, все другие значения - плод наслоения неизвестно чего на неизвестно что.
- продолжая тему:
* инстинкт никогда не колеблется (мост, приговор Фантине, узнавания-неузнавания Вальжана...)
* не смущается (донос на себя?)
* не дремлет (конечно, инспектор не дремлет, не ест, только и делает, что бегает за Вальжаном xD )
* не изменяет себе (ну, вы поняли))
* ясен в своей слепоте, безошибочен (Шанматье, месье мэр, арест Фантины, нищий, погоня на улицах Парижа, Мариус...)
* властен (приказ месье мэра убираться прочь, директивы Жиске...)
* не подчиняется никаким советам разума (ну да, инспектор был не только "инстинктивным", но и безмозглым...)
* уведомляет человка-собаку и человека-лису о чем-то там. Конечно, незаменимый офицер полиции на жаргоне Гюго и бывшего каторжника может именоваться только "собакой" и никак иначе (полицаем, фараоном, итд, итп). Лиса - где там вообще лису увидели?))
Итого: вы замечаете, что этот "инстинкт" как бы неслабо совпадает по своим пунктам с характеристикой системы закона?) Так что это - верность Жавера закону или какой-то там "собачий" инстинкт? За сим отметаю "инстинкт" как демонизацию и некую чушь в контексте поэтического отступления.
- заметим, что раньше месье мэр как бы и не был особенно приветливым и радушным. Конечно, как только преобразился - все, те, кто неприветливы, сие есть зло злейшее, ага) Так ведь общество приняло месье мэра, а г-на инспектора вообще никто и никогда не принимал.
- "этот суровый, почти угрожающе суровый человек принадлежал к числу тех людей, которые (...) внушают (...) тревогу".
* он был весьма угрожающе суров на баррикаде и в эпизоде со шляпой, дальше некуда)
* что плохого в том, чтобы офицер полиции был суровым? Суровость может быть и у героя Великой отечественной, люди военно-служебного толку как-то не обязательно должны бродить с улыбкой и обнимать первого встречного)
* как уже где-то и кем-то говорилось, тревогу он мог внушать разве что нечистым на руку - что бы он сделал с невиновным по закону человеком, да ничего)
- чисто внешне нам автор упорно пытается внушить, что г-н инспектор был нечто страшное, высокомерное, итд, итп. В другой же главе нам открытым текстом говорится, что внешнее у него слабо равнялось внутреннему)
- Жавера постоянно устраивали по протекции г-на Шабулье, он же секретарь графа Англеса, он же в то время префект парижской полиции, он же - лютый враг революционеров и бунтовщиков) Вы чувствуете, как на инспеткора вешают красивую собачку? Какое отношение он имел к провинностям Фуше или же Англеса? Кто ненавидел бунт - Жавер, который был согласен быть расстрелянным революционерами, или же месье Англес, которого при неудачном подавлении оного могли выпереть с должности?) Ненависть к бунту - еще одно белыми нитками шитое пафосное обвинение. Само собой, инспектору не нравилось, когда ему всякие каторжники и проститутки пытались указать, что нужно делать. Кому понравилось бы?) Итак, ненависть к бунту на человеческом языке называется "каждый должен знать свое место в обществе, а вор должен сидеть в тюрьме". Бунт - это камень в огород месье Англеса, инспектор тут при чем?) Да, и что плохого в том, что способного, прекрасного офицера повышают по службе? Нонсенс.
- тем более нужно аплодировать инспектору, который, прибыв в Монрейль, не поддался всеобщей истерии и смог после стольких лет узнать в Мадлене Вальжана.
- у инспектора было лицо, на котором отражалось сознание власти, но на нем не было никакой низости. Скажите мне, что плохого во властном лице?) Скажите также, что плохого в некоторой его, скажем, презрительности в отношении других людей? Да человек с его-то детством-юностью - скажите спасибо, что он вообще не шел на улицу всех встречных стрелять. Тем более, что свысока он относился к отребью общества, а как к нему еще относиться, в отношении же остальных - мне все же кажется, где-то глубоко-глубоко внутри это показное высокомерие имело свои истоки в печали и отчаянии. Жертвы общества тем ведь и отличаются, что быть отстраненным, высокомерным - это их защитная реакция, разве не так? Будь он по жизни высокомерен - был бы и амбициозен. Будь он по жизни презрителен - не болтал бы с бандой, не каялся перед месье мэром, да и вообще, вон месье Талейран у нас уж как паршиво относился к людям - и тем не менее, его все дамы обожали и плевать они на это хотели)
- далее идет
- далее следует вообще шедевр мерзопакостности. "Но так как животные - это всего лишь тени (...) то бог не одарил их всоприимчивостью к воспитанию". Разум = восприимчивость к воспитанию
* очевидно, читатель должен сделать из этого закономерный вывод, что: а) Жавер - это животное; б) Жавер - это всего лишь тень (кому какое дело, если тень утопят?) в) Жавер бездушен; г) у Жавера нет никакого разума; д) он не способен к воспитанию и, следовательно, вообще ни к чему хорошему. Без комментариев, господа. Кстати, инспектор сам себя воспитывал и так уж воспитал, что завидовать впору.
- завершается мерзопакостность еще одной язвительной усмешкой в духе реинкарнации, мол, инспектор у нас едва ли не воплотился в человека из животного)
- в моем переводе Жавера почему-то ни с того ни с сего назвали "полицейским чиновником". Где чиновник, а где полицейский, где Блие, а где Ванель) Инспектор был не чиновником, а оперативником, думаю, это не нуждается в комментариях и обоснуе.
- второй шедевр мерзопакостности в плане волчицы и волчонка я пропущу за неимением сил моих его выдерживать. Выходит, что беднягу инспектора нужно было убить еще при рождении, ага. Но за что?.. Ах, мора-аль... душе-евность... доброде-етель... ага, а Фантине, очевидно, нужно было совершить аборт. Все последующее излияние я уже разбирала в записи о происхождении инспектора, может, вы помните мой оттуда вывод. Для нас здесь главное лишь то, что он происходит из очень неблагоприятной среды, что он и есть "отверженный" и что он сам, по собственной воле, вырастил из себя честного человека, но никогда не был принят обществом, никто это сделать, судя по всему, даже и не пытался. Ввиду этого читаем: "Выросши, он понял, что находится вне общества, и отчаялся когда-либо проникнуть в него". Отчаялся господа! И это наш "не смущающийся" и "не дремлющий"! Две страницы - уже 500+ ляпов и несоответствий. Весь этот эпизод, помимо незаангажированных выводов и данных, есть не что иное, как продолжение лепки монументального образа "сатаны в рединготе". Ту ведь в чем беда - Гюго не хочет и не будет обращать никакого внимания на личную трагедию Жавера. Она здесь никого не интересует. Почему 20-й век, почему сразу столько правильных и хороших фильмов? Жавер - это личность, пережившая свою эпоху. Это не человек века 19-го, и тем более, не человек его начала. Это личность модернизма, а модернизм у нас как раз и был примерно до Второй мировой. Жаверу не хватало Кафки и Камю - Камю все же отдал ему должное)
- ненависть Жавера к среде, в которой он вырос, была очень и очень "необъяснимой" xDD
- "Но прежде чем перейти к дальнейшему, давайте уточним, что именно мы имели в виду, употребив выражение "человеческое лицо" в применении к Жаверу".
* конечно же, автор весьма и весьма польстил Жаверу, что даже и придумал ему хоть какое-то "человеческое" лицо...
- при виде инспектора "Вам сразу становилось не по себе..."
* конечно. Падали на землю и бились в истерических конвульсиях.
* кстати, вот чего я не запомнила, так это, что по канону у него были тонкие губы) Будем знать)
- далее идут опять некие сравнения с животным миром (опять же, внешность при папе-каторжнике не выбирают). Насчет узкого черепа - это, помнится мне, хороший такой стереотип 19-го века, вспомним описания Холмса и Мориарти: широкий лоб как признак выдающегося ума. И наоборот, соответственно. Думаю, гипотеза провалилась)
- а за этим следует вообще эпика. В те времена не было редакторов?)
* "У Жавера было имено такое лицо, но низость в нем отсутствовала".
* "...неизгладимая морщина, словно печать гнева, мрачный взгляд, злобно сжатые губы, вид начальственный и жестокий".
Э-э... "Читатель, выбирай: злодей или не злодей, брюнет или блондин", так, что ли?) Да не был он ни злобным, ни жестоким, это до боли очевидно. Мало ли что Вальжану там казалось с перепугу)
- я неутомимый, как Жавер)) Едем дальше. Жавер состоял из двух чувств - уважения к власи и ненависти к бунту. А здесь идет эпическая подмена понятий. Я считаю, что этими чувствами были уважение к власти и к закону. Причем закон для него был выше. Бунт - революция нам все очень хорошо доказывает и показывает. Преступление - суть тот же бунт против общества. Закон направлен против преступлений. А Жавер был формалист. Он не мог не боготворить закон. Он не был человеком власти (инспектор - не префект и даже не мэр), вся его уверенность в собственной правоте и чести шла именно от служения закону. Почему тогда он подозревал месье мэра? Где оно, преклонение? Почему перечил ему в участке? А потому, что в конфликт вошли закон и власть, и инспектор строчил донос на власть потому, что был нарушен закон. Вон оно как на самом деле) Бунт - опять же, это к месье Англесу, сама концепция явно притянута за уши. Дабы, очевидно, в глазах Вальжана (который, собственно, так и видел инспектора, каким его описывает Гюго) Жавер вполне мог быть тем надзирателем, который его колотил на каторге за бунт и попытки бегства.
- Жавер был проникнут слепой верой в первого министра и сеольского сторожа. При этом он каким-то образом лет 20 прослужил в полиции. Либо полиция - это приют для сумасшедших, либо опять наш Гюго метафорой бушует) В мэров и королей, в свое начальство - да, но, извините, не в сторожа ведь)) Как он тогда расследовал складские похищения?) Инспектор полиции - и наивен, как ребенок?)
- насчет того, что о тех, кто хоть раз преступил закон, он говорил, что они погибли безвозвратно. Мы знаем, что г-н инспектор был
- далее следует феерическая эпика. "Он был стоически тверд [что плохого?], серьезен и суров [что плохого-2?], печален и задумчив [задумчив? он же безмозглый, месье Виктор, вы сами нам это только что сказали...], скромен и надменен [брюнет и блондин...], как и все фанатики". Действительно, взять тех же фанатиков национал-социализма - все задумчивые и очень скромные) Откуда взялся этот фанатизм? Со слов Гюго? Ага, псевдо-маниакальный Жано-преследователь.
- "Вся его жизнь заключалась в двух словах: следить и выслеживать". Я так понимаю, автор хотел таким пафосным выражением сказать нечто в духе "он очень любил свою работу" ) Далее автор упорно зовет его шпионом, а также приводит чудную фразу, над которой я смеялась долго: "Вся его особа изобличала человека, который подсматривает и таится". А теперь господа представим: двухметрового росту, плечистый, с незабвенной физиономией ходячий апокалипсис "таится" на улицах города и все себе вынюхивает xDD Да уж, конспирация упала и лежит при смерти xD А теперь - дело о шпионах) Вы знаете, я специально проверила по английскому переводу. Все-таки "шпион" - но какой, простите, к черту, шпион из человека, который по должности своей обязан следить за порядком? Шпион - нечто лживое, скрытное, трусливое, ничтожное, продажное. Шпион, шпик - это не офицер, это тот, кто обманом втирается в доверие, подслушивает, предает. Что, скажете, это Жавер?) Да он был прям до ужаса) Он даже на баррикаде не соврал, кто он такой, - это шпион?) Таких не берут в Штирлицы) А что следил за народом - так а как же "неусыпная бдительность"?) Что плохого в том, что страж порядка присматривается, не творятся ли вокруг преступления?)
- Брут в шкуре Видока. Бред и не понимаю. Уж не знаю, кем там Брута выставил Шекспир, а в простонародье Брут - предатель. Кого предал Жавер? Кого кинжалом заколол? Причем здесь вообще Видок, который был бывшим преступником? Опять какие-то невнятные метафоры. "Наряду с этим - жизнь, поная лишений, одиночество, самоотречение, целомудрие, никаких удовольствий". Хороший Брут)
- насчет выступления из тьмы и символа. Тут все понятно. Гюго нам как бы намекает, что сотворен был инспектор в угоду большому символизму. Ага.
- ненавидя книги, он все же читал их, "благодаря чему не был совершенным невеждой". Не знала, что совершенные невежды при этом умеют читать)
- неимение инспектором никаких пороков. Мне повториться насчет "что плохого" или эти повторения, быть может, всех уже достали?) Да, и только "понюшка табака" роднила его с человечеством. Наверное, так оно и есть: моральность и честность, к примеру, человечеству совсем не свойственны.
- дабы не сбитья со стези поэтичного словоблудия, наш любимый автор завершает обзор на пафосной ноте: "Таков был этот страшный человек" (да, вспомним гранд-финал). Действительно, как страшно: в основном, это все сводится к авторскому нагнетанию обстановки на пустом месте ("я хотел его сделать страшным и я щасссделаю!" ) А далее прошу вас обратить особое внимание на следующий эпитет: Жавер был недремлющим оком. Стотысячная подмена понятий?) Вспомним око, следящее за Каином, не похоже, нет?) Вот я все больше замечаю, что Гюго, раз придумав какую-нибудь фишку, так собой гордится, что еще в 50-ти романах никак не может ее бросить, - вспомним хотя бы о падении, вспомним о Квазимодо и цыганщине, о матери Эсмеральды, и т.д., и т.п. Ну следил Жавер за мэром. Ну так что, просто так разве следил?) Он ведь ему напоминал Вальжана, но инспектор вечно страховался от ошибок, вот поэтому и ждал - может, споткнется, ошибется, - а такой момент он не имел права упустить. Кто, кстати, читал про глаз (а не так, как я, в статье), тому я предлагаю раскрыть мне тайну авторского символа) То есть, говоря цивильным языком, инспектор у нас был бдительным, упорным и ответственным.
- а теперь, господа, нам воочию представлен монумент писательской самоуверенности. Наваяв тонны противоречивых бредней и демонизировав инспектора, как только можно, Гюго (перечитав заметки) чешет пером за ухом, постепенно понимая, что, если это и шедевр, то шедевр или маразма, или чуши. Однако как же так? Как может ошибаться великий и признанный Гюго? Нет-нет, инстинкт писателя и гения ничем не обмануть! Немного отступив от темы: все мы должны знать и помнить главный принцип воздействия мифологически-идеологического, вскрытый Р. Бартом. Неважно, если миф (идеологема) будет впоследствии разоблачен, как миф (в этом значении, как ложь): воздействие мифа, прежде всего, направлено на эмоциональное, на впечатление, и, как утверждает Барт, этого впечатления бывает вполне достаточно, чтобы миф прочно засел в голове реципиента. Собственно, каждый из нас может это проследить на любом из примеров, начиная с политической мифологии и заканчивая газетными утками и скандалами. Сей недостойный прием, похоже, использовал и Гюго: зная, что он мастер создавать устрашающие картинки, наш дражайший автор понадеялся, что одного напускания демонизма хватит на то, чтобы инспектор был записан в злодеи бесповоротно. Почему он не мог быть злодеем и зачем Гюго нужен был внешне злодеистый, но внутренне праведный противник Жана, я уже писала, повторяться здесь не буду.
- итак, вернемся к книге. Автор пишет: "Впрочем, в человеческом существе нет ничего непогрешимого, - такова необходимая поправка к некоторым словам, иначе смысл их мог бы показаться чересчур непреложным..." Быть может, и маразматичным?) Вы знаете, подчитав кое-что из биографии Гюго, я начинаю думать, что инспектор своей моральностью мешал ему самому в первую очередь - снился по ночам, когда Виктор возлежал на ложе двухсотой супружеской измены) Как я уже говорила, с одной стороны, развенчивая абсолютную праведность, Гюго, со стороны другой, все именно к ней ведет, и я уж утомилась думать, как следует разрешить это милое противоречие. Да наконец, пора уже понять: инспектор следил за теми, кто нарушал или же мог нарушить закон, а скольких шлюх поимел какой-нибудь почтенный гражданин, или же какой свободной жизнью живет местный богемный художник, - все это его нисколько не волновало. И не надо превращать инспектора во всевидящее око и параноидального преследователя всех добрых, хороших и пушистых) Человек исполнял свой долг, вне закона для него моральности и антиморальности не существовало - по крайней мере, на той стезе, на которой выступает общественное мнение (вспомним случай с Фантиной). Пока закон удовлетворял требованиям его внутренней честности, он был на этот счет спокоен.
- далее: "...и сущность инстинкта состоит именно в том, что он может поколебаться, сбиться со следа и потерять дорогу". Из этого я делаю выводы:
а) Гюго было страшно необходимо, чтобы инспектор ошибался, и чем больше он будет ошибаться, тем всем лучше, - конечно, а то как бы Вальжан сбежал от такого профи
б) очевидно, ужаснувшись своим великопафосным сентенциям, Гюго в который раз понял, что вот-прямо-абсолютный-и-неумолимый-ангел-мести *как бы* не очень и подходит под его великодушное желание вскрыть в каждом персонаже некую приземленную и человеческую сторону (см. монсеньор). Но почему-то читатель и сценарист упорно верят в первое, на последнее не обращая особого внимания.
- завершая: "В противном случае инстинкт одержал бы верх над разумом и животное оказалось бы умнее человека". О каком "животном", у которого нет разума, здесь речь идет, понятно всем, и это очень мило.
_________________________
Почет и слава тем, кто осилил этот разбор xD В следующем выпуске мы встретимся с телегой и Фошлеваном, а также вспомним Фантину, Толомьеса и лошадь.
@музыка: ♫ Evita - A New Argentina
@темы: Очевидное-загадочное, Птичий мозг, History of madness, Вавилонская библиотека, Я обвиняю, Les Mis
-
-
14.03.2011 в 12:42Шпион, шпик А тут, мне кажется просто, произошла временная смена понятий.
-
-
14.03.2011 в 12:47www.gutenberg.org/files/17489/17489-h/17489-h.h...
-
-
14.03.2011 в 12:59books.google.ru/books?id=SjEWAAAAYAAJ&pg=PA48&d...
-
-
14.03.2011 в 13:06-
-
14.03.2011 в 13:14-
-
14.03.2011 в 13:15-
-
14.03.2011 в 13:16-
-
14.03.2011 в 13:20Да, это мило)
-
-
14.03.2011 в 13:22-
-
14.03.2011 в 13:24-
-
14.03.2011 в 13:41-
-
14.03.2011 в 16:24-
-
06.06.2013 в 02:11но в гос. аппарате
шпионытайные агенты ценились, власть в них нуждалась. В тех обстоятельствах это скорее плюс Жаверу, ему доверили ответственные функции: выполнять не только полицейские полномочия, но и докладывать о политической ситуации в вверенной ему территории.