Falcon in the Dive
...и тут глаза мои стали квадратными. Книга была издана в 1961 году, по слухам - написана и того раньше, в 30-х. Цитирую, как есть; курсив мой.
"Произошли и другие изменения в природе тех работ, которые штамповали драматурги новой школы. Шагая в ногу со временем, - как они это понимали, - они пренебрегали всем тем материалом, на котором основывался театр за время большей части моей жизни. Его сменило нечто более сенсационное и менее привлекательное, под отвратительным названием "секс". Остроумие сменила грубость. Начиналась эра диалогов со словами из трех букв. Я жалел об этом тогда и не перестаю жалеть сейчас.
Я вырос в таком доме, - и в такое время, - когда единственным позволительным ругательством было редкое "черт" [damn]. (...) Ругательства сильнее этого были запрещены в приличном обществе, их разве что писали мелом на стенах общественных туалетов. Леди попросту не ругались - не делали этого и джентльмены в их присутствии. Это было одним из самоограничений, которые способствовали огромной тирании слабости, мудро применяемой эдвардианскими женщинами.
В театре настрой был всепоглощающе романтическим. Пьесы, на которых я вырос, были наполнены романтичной мишурой, чрезвычайно занимательны, чарующи - и так же откровенно искусственны, какой и должна быть настоящая драма, будь она такой же глубокой, как "Буря" [Шекспира], или такой же псевдореалистичной, как нынешние бродвейские отбросы, вроде тех, где герой - наркоман, а его спаситель - дилер с заветным порошком.
Целомудренность женщины практически повсеместно считалась важным достоинством, которое стоило сохранить при условии терпимых искушений. Постановка за постановкой, такие актрисы, как Элен Терри, миссис Кэмпбелл и Ирен Ванбру, играли героинь, чья невинность находилась под сомнением - или же в опасности, - и зрители были очарованы.
В новом театре романтика, связанная с рыцарством и невинными приключениями, погибла: все вернулось в Средние века, когда и возникла важнейшая идея облагораживания рода человеческого через романтику. Секс, основанный на биологическом различии между мужчиной и женщиной, которое вряд ли способно вызвать монументальные восторги, превратился в новый способ привлечения зрителя. Театр начал входить в современную стадию интереса к занятию, которое, по классическому выражению Джонсона, можно описать так: "Поза смехотворная, удовольствие преходящее, а стоит дорого". Он был несомненно прав, если вспомнить о стоимости даже скромной бродвейской постановки на псевдо-сексуальную тематику.
Секс и его самый глубинный эффект, конечно же, всегда были главным источником искусства. Сложно и вспомнить великого литератора, художника, композитора или драматурга, который был бы сексуально удовлетворен. [Далее следует пассаж о связи секса и творческого импульса - сейчас об этом знают все, поэтому его я выпущу, за исключением важной фразы для последующего контекста: "...отрицать искусство или же артистизм человека только потому, что он гомосексуалист, так же глупо, по моему суждению". А теперь читаем дальше и вспомним, что речь идет о 30-х, год издания - 61-й.]
...В некоторых из наиболее успешных пьес герой и героиня были до странности двойственными созданиями, различимыми лишь тем способом, что герой носил смокинг, а героиня - неизбежное вечернее платье белого цвета. (...) Мужские и женские роли стали практически взаимозаменяемыми. Яркий роман, который прежде был самой основой театра, уступил позиции безликой словесной перепалке с кубиками льда и граммофоном.
Новая школа драматургов воодушевила новую школу актеров, а значимые актеры, в свою очередь, задали тон для целой толпы подражателей. Всего за несколько лет мужественность стала исчезать. Лондон жужжал, словно осиное гнездо, вербуя сторонников нового порядка. Театр начал страдать от кастрации. Была одна деталь, которая сильно мне беспокоила. Пьеса за пьесой, делалась - и по-прежнему делается - попытка наделить аудиторию новым способом мышления, при котором нормальные взаимоотношения видятся скучными, а женщины предстают непривлекательными.
Если вымирание человечества - цель современности, такие женщины не менее важны для этой цели, чем ядерное оружие".
Таким образом, сэр Седрик ответил на мой вопрос, в чем была разница между театром 30-х и кино 30-х - а разница была очевидной. Какие в Голливуде женщины - за одно это можно старые фильмы полюбить, - а какие там были мужчины, я даже и не вспоминаю) И романтические отношения, когда не были слишком уж слащавыми и картонными, выглядели прекрасно - в них была эстетика, потерянная в ходе нашего замечательного развития масс-культуры, которое зашло куда-то не туда, по моему суждению.
"Произошли и другие изменения в природе тех работ, которые штамповали драматурги новой школы. Шагая в ногу со временем, - как они это понимали, - они пренебрегали всем тем материалом, на котором основывался театр за время большей части моей жизни. Его сменило нечто более сенсационное и менее привлекательное, под отвратительным названием "секс". Остроумие сменила грубость. Начиналась эра диалогов со словами из трех букв. Я жалел об этом тогда и не перестаю жалеть сейчас.
Я вырос в таком доме, - и в такое время, - когда единственным позволительным ругательством было редкое "черт" [damn]. (...) Ругательства сильнее этого были запрещены в приличном обществе, их разве что писали мелом на стенах общественных туалетов. Леди попросту не ругались - не делали этого и джентльмены в их присутствии. Это было одним из самоограничений, которые способствовали огромной тирании слабости, мудро применяемой эдвардианскими женщинами.
В театре настрой был всепоглощающе романтическим. Пьесы, на которых я вырос, были наполнены романтичной мишурой, чрезвычайно занимательны, чарующи - и так же откровенно искусственны, какой и должна быть настоящая драма, будь она такой же глубокой, как "Буря" [Шекспира], или такой же псевдореалистичной, как нынешние бродвейские отбросы, вроде тех, где герой - наркоман, а его спаситель - дилер с заветным порошком.
Целомудренность женщины практически повсеместно считалась важным достоинством, которое стоило сохранить при условии терпимых искушений. Постановка за постановкой, такие актрисы, как Элен Терри, миссис Кэмпбелл и Ирен Ванбру, играли героинь, чья невинность находилась под сомнением - или же в опасности, - и зрители были очарованы.
В новом театре романтика, связанная с рыцарством и невинными приключениями, погибла: все вернулось в Средние века, когда и возникла важнейшая идея облагораживания рода человеческого через романтику. Секс, основанный на биологическом различии между мужчиной и женщиной, которое вряд ли способно вызвать монументальные восторги, превратился в новый способ привлечения зрителя. Театр начал входить в современную стадию интереса к занятию, которое, по классическому выражению Джонсона, можно описать так: "Поза смехотворная, удовольствие преходящее, а стоит дорого". Он был несомненно прав, если вспомнить о стоимости даже скромной бродвейской постановки на псевдо-сексуальную тематику.
Секс и его самый глубинный эффект, конечно же, всегда были главным источником искусства. Сложно и вспомнить великого литератора, художника, композитора или драматурга, который был бы сексуально удовлетворен. [Далее следует пассаж о связи секса и творческого импульса - сейчас об этом знают все, поэтому его я выпущу, за исключением важной фразы для последующего контекста: "...отрицать искусство или же артистизм человека только потому, что он гомосексуалист, так же глупо, по моему суждению". А теперь читаем дальше и вспомним, что речь идет о 30-х, год издания - 61-й.]
...В некоторых из наиболее успешных пьес герой и героиня были до странности двойственными созданиями, различимыми лишь тем способом, что герой носил смокинг, а героиня - неизбежное вечернее платье белого цвета. (...) Мужские и женские роли стали практически взаимозаменяемыми. Яркий роман, который прежде был самой основой театра, уступил позиции безликой словесной перепалке с кубиками льда и граммофоном.
Новая школа драматургов воодушевила новую школу актеров, а значимые актеры, в свою очередь, задали тон для целой толпы подражателей. Всего за несколько лет мужественность стала исчезать. Лондон жужжал, словно осиное гнездо, вербуя сторонников нового порядка. Театр начал страдать от кастрации. Была одна деталь, которая сильно мне беспокоила. Пьеса за пьесой, делалась - и по-прежнему делается - попытка наделить аудиторию новым способом мышления, при котором нормальные взаимоотношения видятся скучными, а женщины предстают непривлекательными.
Если вымирание человечества - цель современности, такие женщины не менее важны для этой цели, чем ядерное оружие".
Таким образом, сэр Седрик ответил на мой вопрос, в чем была разница между театром 30-х и кино 30-х - а разница была очевидной. Какие в Голливуде женщины - за одно это можно старые фильмы полюбить, - а какие там были мужчины, я даже и не вспоминаю) И романтические отношения, когда не были слишком уж слащавыми и картонными, выглядели прекрасно - в них была эстетика, потерянная в ходе нашего замечательного развития масс-культуры, которое зашло куда-то не туда, по моему суждению.